Девять ночей (СИ)

Когда он берёт его особенно глубоко, он раздразнивает ещё сильнее опасностью и желанием. Едва ощутимо смыкает челюсти и слегка прикусывает острыми зубами чувствительную кожу, скользя выше, прежде чем язык, придавленный, вновь может обхватить твёрдую плоть.

Тюр предостерегающе рычит. Но вовсе не от гнева, а от всё нарастающего и нарастающего наслаждения. Которое, в конце концов, знаменуется взрывом развязки, что горьким терпким семенем обволакивает горло.

Фенрир проглатывает его всё, хотя, в общем-то, не должен. Слизывает и тщательно вылизывает последние капли и только после этого выпускает член из плена своего рта. Облизывается и ухмыляется довольно, глядя на слегка дезориентированного Тюра, и тут же ластится к нему, тянется за поцелуем.

Это, на самом деле, меньшее, что он может для него сделать. Ведь от другого Тюр сурово и уверенно его предостерегает, хоть Волк и предлагает.

— Я могу стать женщиной, если тебя это смущает, — Фенрир равнодушно пожимает плечами, на что Тюр мрачнеет ещё сильнее.

— Норны определили тебя мужем, Волком, — он басит в ответ, тяжело ероша жёсткие чёрные волосы. — И я никогда не опущусь до того, чтобы так унизить тебя.

Фенрир в ответ поджимает губы и пожимает плечами. И пусть ему кажется, что он делает для Тюра слишком мало, спорить всё же не решается.

Всё-таки человеческие отношения сложнее животных, но если этого достаточно, чтобы сделать Тюру хоть немного приятно, то Фенрир согласен.

========== Вопрос 28 ==========

Комментарий к Вопрос 28

«Что бы ты хотел изменить в своей жизни?»

«Не возникало ли желания отомстить асам, которые смеялись над тобой и пренебрегали тобой из-за увечья?»

Иногда Тюр думает над этим. Думает над тем, как складывается его жизнь. Это перерождение — одно из многих, и Тюр действительно мог бы переживать… если бы ему уже давно не было всё равно.

На самом деле, он так устал.

Чужие взгляды, косые, иногда сочувствующие, иногда презрительные, иногда пренебрежительные, все, как один, разбиваются о могучую спину. Тюр уже давно научился не обращать на них внимания; он давно научился воспринимать их как наказание за преступление, на которое хозяева этих взглядов его же и толкнули. Он давно научился жить со своим одиночеством и болью, но иногда преступные мысли всё же закрадывались в его голову.

Всё ведь могло случиться не так. Он ведь мог пренебречь асами так же, как они пренебрегали им, и не брать на себя груз их вины. Не пятнать свою честь предательством, обагряя его собственной кровью и увечьем. Он мог бы остаться с Фенриром до конца и стать тем самым предателем своей родины и братьев.

Он мог, да… Он мог бы отомстить им всем за пренебрежение, за собственное нахождение в тени, за забывание, медленное, постепенное. Он мог бы вырвать власть из чужих рук и вернуть себе то, что принадлежит ему по праву, но…

Разве в этом был хоть какой-то смысл?

Он отходит в тень. Забывание и перемена — то, что происходит с ним в последнее время. От былой славы и величия остаётся лишь тень. Он сам — лишь тень себя былого, а потому…

Все трепыхания бесполезны. Даже если бы ему удалось отвоевать былую власть, он потерял бы её в считанные мгновения. Пал бы бесславной смертью — что так, что так исход один.

Тюр гонит от себя малодушные мысли. Он уже давно ничего не может изменить и никак не может повлиять на свою судьбу и участь. Он смирился с ними и принял их, а потому…

Думая над тем, хотел ли бы он что-то изменить в своей жизни, Тюр с уверенностью может сказать, что нет.

========== Вопрос 29 ==========

Комментарий к Вопрос 29

«Как ты относишься к отцу? Поменялось ли твоё мнение после того, что сделал Один с Фенриром?»

Отношения с Одином у Тюра были странные. Он никогда не ощущал родства с великим Всеотцом, ни кровного, ни какого-либо духовного. Как и все асы, уважал его как великого лидера и могучего конунга, но не более того.

Своим отцом Одина Тюр не воспринимал никогда.

Возможно, всё дело было в его памяти. В памяти бесконечного множества перерождений и тех времён, когда их роли были диаметрально противоположны. Когда Тюр был первым и старшим, а Один — младшим побратимом, почти что сыном великому Тивазу.

Возможно, всё дело было в том, что с самого начала своего существования в этом новом мире, новом времени Тюр намеренно держался обособленно. Учился выживать и полагаться лишь на себя, не привязывая себя узами к кому-то. Уважением, да; покорностью, да; но не более их.

В любом случае, как своего отца Тюр Одина не воспринимает. Подчиняется ему как своему правителю, как конунгу, как достойному того, чтобы стоять первым среди равных. Пусть и решения его подчас вызывают у Тюра вопросы и недовольства.

Но кто он теперь такой, чтобы подвергать их сомнениям? Кто он теперь такой, чтобы идти против собственного отца?

А потому Тюр смиряется и подчиняется. Держит своё мнение при себе, ни с кем не делясь им. Оно не имеет значения, особенно тогда, когда противоречит мнению и настроению большинства. Оно всё равно ничего не изменит, равно как и не повлияет на решения самого Всеотца.