Девять писем об отце

Итак, на следующий день Исай и Влад направились в Москву: в то время ежедневно ходил пассажирский поезд Калуга – Москва, в 24.00 – отправление, в 6.00 – прибытие в столицу. Разочарование ждало их еще до отъезда: вокзал был закрыт, все оцеплено солдатами. Друзья пробрались на железнодорожные пути, залезли в какой-то товарняк, проехали двадцать километров до платформы Тихонова пустынь, где их сняли с поезда сотрудники МГБ и на служебной автомашине отправили обратно в Калугу. Так бесславно был пресечен юный порыв гражданственности.

А потом продолжилась обычная жизнь, всенародное горе как-то быстро утихло, и только учебники еще какое-то время напоминали о Вожде…

Когда народу вновь разрешили веселиться и клуб открылся, Валя не захотела идти на танцы без Исая. Возможно, таинственные поклонники не повторили своего приглашения. Так или иначе, дальше увиливать было невозможно, да и ни к чему. Поэтому Исай втихаря разучивал танцевальные приемы. В конце концов, заручившись согласием матери, он отправился с Валей в клуб.

Они много танцевали в тот вечер, как вместе, так и порознь. Исай был высоким, черноглазым и, видимо, уже и в ту пору привлекательным молодым человеком, и потому отсиживаться на «скамейке запасных» ему не пришлось. Тем не менее, даже танцуя с другими девушками, он не выпускал Валю из виду.

Валя, тем временем, блистала. Похоже, ее давно ждали на этом «балу», и отбоя от приглашений в этот вечер у нее не было. Так совпало, что Исай читал сейчас Льва Толстого, и образы балов с участием Наташи Ростовой и Анны Карениной попеременно сменяли друг друга в его возбужденном воображении. Валя казалась ему то наивной девочкой, то светской львицей. Однако кем бы она ни была, ревность не позволяла ему любоваться ею беспристрастно. Он с трудом переживал каждый танец, отданный не ему, даже если он сам в это время танцевал с другой.

Когда они, наконец, выбрались на свежий воздух, Исай испытал настоящее облегчение. Валя была возбуждена, щеки ее пылали, волосы разметались по плечам.

– Тебе понравилось? – спросила она.

«Мне понравилась ты», – хотел ответить Исай, глядя в ее блестящие глаза. Но вместо этого он только улыбнулся.

– Какой же ты скучный, Шейнис, – кокетливо поморщилась Валя и вдруг (это «вдруг» было весьма в ее стиле) сделала вид, что запятнала Исая, и со словами «ты водишь» бросилась убегать. Она свернула с центральной улицы в какой-то переулок, где не было фонарей, где они бежали почти в полной темноте, не замечая кочек и хлюпающих островков талого снега под ногами. Наконец Исай догнал Валю и, схватив ее за руку, остановил. Ее грудь вздымалась под расстегнутым пальто. Наверное, будь это зима, Валя бы упала в снег, делая вид, что сдается на милость победителя. Но стояла весна, и зимние уловки больше не работали. Исай тяжело дышал и продолжал держать Валю за руки. Он не знал, что делать с остановившимся мгновением. Не знала, видимо, и Валя.

В тусклом просвете между покосившимися домами виднелись два силуэта: один – высокий, худой, неловко склонившийся вперед, другой – поменьше, в коротком пальтишке и без шапки, весь как будто стремящийся вверх. Они стояли друг напротив друга, с обнажившимися шеями, все еще держась за руки.

Наконец, Валя сделала попытку забрать свою руку.

– Не отнимай, – прошептал Исай и еще больше подался вперед.

Но то ли он прошептал чересчур тихо, то ли вообще ничего не произнес, а только лишь подумал, но Валя не выполнила его просьбу. Она медленно забрала свою руку и как-то сразу сникла. Только теперь Исай понял, что до этого она стояла на носочках. Ночь немедленно навалилась на них и холодным ветром погнала прочь из переулка. Теперь они шли на некотором расстоянии друг от друга, втягивая головы в плечи и пытаясь обходить (откуда только взявшиеся) лужи с плавающими в них комьями талого снега. Говорить им ни о чем не хотелось, а хотелось снова оказаться лицом к лицу и держаться за руки, но упущенное мгновение, увы, было не вернуть…

Наступил май. Приближался конец учебного года, что для Вали означало окончание школы, выпускные экзамены и поступление в институт. В Калуге не было высших учебных заведений, и поступать уезжали в Москву или в Ленинград. Исай прекрасно это знал, но боялся напрямую спросить Валю об ее планах. Он представлял, что она, как ни в чем не бывало, ответит: «Да, я уезжаю», словно не догадываясь, что для него, уже давно и безнадежно влюбленного в нее, это прозвучит смертным приговором.