Девять пуль для тени

Скорее всего, мужчины просто теряют рассудок, когда речь заходит о Гражданской войне или войне вообще. Интересно, почему? В глубине души Тесс считала, что это у них мальчишеское, нечто вроде игры в машинки, которая с возрастом заставляет уже повзрослевших мальчиков млеть от восхищения перед танками, авианосцами и боевыми истребителями. Скажите на милость, как они умудряются помнить имена всех генералов и все битвы, в которых те принимали участие?! Для Тесс же любая война до сих пор оставалась загадкой. Ее ставили в тупик даже фильмы о войне — за исключением только, может быть, ленты «Великий Побег». Попытка выйти из окружения, спасти свою жизнь — это она еще могла понять. Но сражаться врукопашную, с рассвета и до заката, стоя по колено в крови… Нет, это уму непостижимо! Ей самой совсем не хотелось умирать.

Проклятие! Зря она позволила мыслям увести ее в этом направлении. Именно тут и крылась ловушка, которую ей ловко удалось избежать на кладбище. Но то было тогда, а сейчас ей казалось, что где-то в мозгу у нее приоткрылся люк и она падает в бесконечность. Да, конечно, когда-нибудь она тоже умрет… Перестанет существовать… Но как такое возможно?! Ей отчаянно хотелось верить в высшие силы, в реинкарнацию, да во что угодно, что позволило бы ей успокоиться, поверить в то, что она будет существовать вечно. К сожалению, это плохо получалось. Тесс подозревала, что для этого вначале нужно обрести веру, и только потом — в качестве награды, разумеется — робко надеяться либо на загробное существование, либо на то, что удастся пройти этот путь снова, пусть и в другой оболочке. Торговаться в этом случае глупо — так же глупо, как вымаливать бессмертие. Для начала необходимо хоть во что-то верить. А единственное, в чем была искренне убеждена Тесс, это в том, что она до безумия боится смерти.

Она мчалась в Балтимор на полной скорости, словно наперегонки с солнцем, упорно твердя про себя, что просто хочет вернуться до того, как наступит час пик и дороги окажутся забитыми машинами.

Глава 8

— Вы тоже когда-нибудь умрете, Тесс.

Снова наступил понедельник, и она опять сидела в кабинете доктора Армистеда, на том же самом стуле с продранной обивкой. Ей вдруг пришло в голову, что ее недавнее прозрение касательно возможности загробной жизни само по себе должно стать объектом внимания психотерапевта, но на доктора Армистеда ее признание особого впечатления не произвело. Тесс почувствовала себя неловко — словно явилась на званый обед, не имея при себе приглашения.

— Право, даже не знаю, что еще вам рассказать. Честно говоря, ничего более интересного за эту неделю со мной не произошло.

— Неужели? А как же встреча в баре с тем человеком?

— С Троем Планкеттом? Что же тут интересного? Разговаривать с людьми — моя работа. Только иногда мне приходится за это платить.

Тесс упомянула о своей работе мимоходом, просто чтобы объяснить, как она оказалась в Антьетаме, хотя это смахивало на нарушение профессиональной этики. Или нет? Сказать точно она не могла.

— Думаю, это довольно интересно. Я не мог не заметить некоторого сходства между вашим нынешним делом и тем, что привело вас ко мне.

— Сходства? Я разговаривала с этим типом в баре. Он не сделал ни малейшей попытки обидеть меня. Да и у меня, признаюсь честно, ни разу не возникло желание вцепиться ему в волосы.

— Я имел в виду другое. Вы зашли в этот бар не случайно, а с заранее обдуманной целью, которую до поры до времени вынуждены были скрывать. В конце концов, узнай вы, что этот человек много лет назад убил свою бывшую возлюбленную, вы бы не беседовали с ним в баре, а прямиком отправились в полицию рассказать о том, что вам удалось узнать.

— Ну в общем-то конечно. Но так случается не всегда. Я не провожу расследование. — Я стараюсь увидеть суть вещей. Потом пишу отчеты. Иногда мне удается наткнуться на разгадку, иногда нет. Это как веление свыше, понимаете? Бывает, люди идут мне навстречу — возьмите хотя бы домовладельца в Шарпсбурге, а бывает…

— В этом смысле у нас с вами одни и те же проблемы. Я имею в виду то, что общественность не в состоянии понять, чем мы с вами занимаемся. А так же то, как прессе случается создавать стереотипы.

— Конечно, — кивнула Тесс. Странно, что он говорит куда больше, чем она сама. Но она ничего не имела против — больше того, у нее словно камень с души упал. Идя сюда, Тесс тщетно ломала себе голову, о чем с ним говорить. Может, поэтому она и рассказала ему о посещении Антьетама, да еще с такими подробностями. Если все пойдет так, как сейчас, то эту тему можно растянуть и на полгода. До того, как стать детективом, Тесс пару лет проработала репортером, и ей ничего не стоит вытянуть из человека все, что ей нужно знать. А женщиной она была и того дольше — так сказать, всю свою сознательную жизнь. И знала, что больше всего мужчины любят говорить о себе. — Раз уж вы заговорили об этом, то признаюсь вам честно: в моей прежней деятельности пресса сыграла гораздо более плачевную роль.

— В вашей прежней деятельности?