Девятая квартира в антресолях - 2

Таня заболела еще в дороге. То ли сказалось сильное душевное напряжение, то ли она подхватила что-то в поезде, но привез ее Василий домой в совершеннейшей лихорадке. Таня болела всего третий раз в жизни. Болела долго и тяжело, как бывает с людьми физически крепкими, не поддающимися мелким хворям. Гарнизонный врач качал головой, а муж не заходил к ней, опасаясь заразы, только смотрел с порога. Один раз, заметив, что Таня пришла в себя, соизволил заговорить с ней:

– Вечно с Вами какие-то проблемы, милая моя! Снова пришлось просить отпуск. О Вашем поведении поговорим потом. Вы, сударыня, опозорили меня!

Миновал кризис, стало понятно, что Таня выживет. Доктор стал навещать пациентку все реже. Никто не заходил к ней, бывало, целыми днями. Вернулись остальные офицеры полка, лето кончилось. «У тетушки рожденье», – с тоской думала Таня, хотя за время своего житья на выселках, даже думать забыла обо всех родственниках и родных. Но, раз они, в лице ее мужа, сами напомнили о себе, то возвращалась и вся остальная, невыносимая баронская жизнь.

Таня выздоравливала. Она исхудала, почти ничего не ела. Когда начала вставать, то вечерами за стол с мужем не садилась, клевала днем, что попадется под руку, без аппетита. Но муж уже считал ее окрепшей и начал третировать настойчивыми просьбами написать отцу или тетке, чтобы выслали денег, ведь ее леченье ему дорого стало!

Не обошлось и без Мавродаки. Он получил порцию славы, поведав одиссею незадачливой баронской жены. Он ославил ее на весь городок, выслушивая восторги его ловкости и везению. Да-да, везению! Полиция вон сколь искала – не нашла. А он! Но ему было этого мало, и он решил насладиться еще и унижением жертвы. Он снова явился в дом Васечки, когда того не было дома и снова настойчиво требовал плотских утех, потому что смешно же, право слово, теперь-то! После целого года в притоне!

Таня не хотела даже видеть его, не велела пускать, но разве удержишь движущийся паровоз? Вольдемар охамел до такой степени, что посмел применить силу. Применять силу к немощной после болезни женщине, да и вообще, ко всякому, кого заведомо считаешь слабым, не всегда оказывается безопасным – непривыкшая к борьбе сущность может не рассчитать свои силы, и, так сказать, превысить пределы допустимого. Мавродаки обнимал Таню, мял платье, лез ей губами в самое ухо и, возможно, не без намерения привлечь внимание сторонних зрителей, прижимал ее к подоконнику, сорвав при этом кружевную занавеску. На окне строевым рядом стояли горшки с геранью и бальзамином. Один из них, даже в ослабевшей руке, оказался неплохим защитным оружием. Вольдемар рухнул с рассеченной головой у ног несостоявшейся жертвы насилия.

Таня моргала, глядя на распростертое тело, а в комнату никто не входил – прислуга боялась гнева любителя горяченького и ни на какие шумы не реагировала, как и было ей заранее велено. Таня нервно рассмеялась. Она выглянула в окно – улица была пуста в это время, концерт Вольдемара не удался со всех позиций. Лишь вдалеке бегали, поднимая пятками пыль, мальчишки. Таня накинула на себя пелерину – Мавродаки все-таки удалось оторвать ей ворот платья – и вылезла из окна. Никто не подумал остановить ее, она благополучно дошла до околицы. Сил было еще мало, поэтому на первом же поле, встретившимся ей по пути, Таня увидела скирду соломы и побрела к ней. Она обошла ее и прислонилась, сидя спиной к дороге. Потом закопалась вглубь и впала то ли в сон, то ли в болезненное забытье. Она слышала отдаленные крики и цокот копыт, но ее это больше не интересовало и не тревожило. Она еще пару раз приходила в сознание, но после снова проваливалась в блаженную темноту.

Возможно, если бы она прошла сегодня по солнцу чуть дольше, или, если бы встретила людей, которые заставили бы ее что-то говорить, что-то делать, да просто куда-то идти, то этот день стал бы последним для нее. Но ее не нашли – видимо никому и в голову не пришло, что беглянка устроит привал так скоро, не отойдя толком от места преступления. Таня окончательно очнулась от ночной сырости и прохлады. Она встала, напилась из попавшегося на пути колодца и пошла наугад дальше, как говорится – куда глаза глядят.

***

Тит Силантьевич Багряный был человеком не только важным, но и видным. Высокий рост, ширина могучих плеч, глубокий бас – все эти качества стали не последними при назначении его несколько лет назад на должность уездного исправника. Имея на огромном пространстве власть почти единоличную, не распространявшуюся лишь на губернский город, у которого было свое собственное начальство, эта должность требовала, как считали некоторые, носителя не только личностных, так сказать, внутренних качеств, но и обладателя чисто внешних атрибутов, способствующих устрашению многочисленных подчиненных. А уж, где страх, там и уважение, думали они. А где уважение, там и порядок.