Девятая Парковая Авеню (СИ)

Нет, я ничего не забыл. Аризона… благословенное и проклятое Богом место. Не думал, что когда-нибудь придётся вернуться в школу боли и медленной агонии, особенно после своей отлично разыгранной Шеппардом «смерти». Я мёртв для Бэзила Вармана уже более пяти лет. И тем большим сюрпризом для него стану. Этаким призраком справедливости и мести с того света. Ведь он единственный из моих оставшихся в живых мучителей. Самый главный и самый ненавидимый. Я не мог его достать и прикончить, мне мешал глубоко укоренившийся, ещё детский, страх перед его тёмной чудовищной сущностью. Но теперь, когда я в яростном исступлении, когда мне есть что терять… я больше не боюсь. У него много шансов сегодня же отправиться в ад, прямиком в пасть заждавшемуся дьяволу.

========== 6. Бэзил ==========

****** Часть 1 — Личности ******

Я прилетел на вертолёте — своём вертолёте — глубокой ночью. Пилотировать научился с подачи Хардинга (он всегда хотел сделать из меня универсального солдата). С собой я взял мотоцикл, ведь садиться в районе базы равносильно самоубийству. Выбрал удобный, но не самый ближайший к цели кратер, приземлился и заминировал вертолёт по обычному протоколу, на случай провала операции. Погрузил на мотоцикл некоторое макроколичество оружия, которое также взял с собой. Пока перетаскивал его, думал о том, что не подхожу по всем параметрам на роль Арнольда Шварценеггера из фильма «Коммандос», а ещё о том, до чего же всё это смешно. Было бы смешно, если бы не…

Я встряхнул головой — хватит думать! Вспомним по дороге все свои навыки, и старые, и новые, а пока натягиваем шлем, прячем под него длиннющие волосы, седлаем Ducati и мчимся… мчимся… навстречу ужасу. Все мои детские иррациональные фобии сосредоточены в быстро увеличивающейся жёлтой точке на горизонте. Всё, что зажило, уснуло, так или иначе покинуло меня, сейчас возвращается, вскрывается, нарывает и гноится с новой силой. Боже, помоги мне! Миокард, тебе тоже не мешало бы помочь мне, а не скулить в углу и причитать. Без вас, вас обоих, я не справлюсь.

«Да выруби уже мост^1, соединяющий со мной! И передача импульсов страха прекратится. Делов-то…»

Понял, да. Сознание очищается от паники, я начинаю замечать декорации к своему боевику. Небо — ясное, а ночь — безлунная. Никакой романтики, зато мне на руку. На базе, разумеется, избыток освещения, но всё окружающее пространство по периметру погружено во тьму. Они не ждут гостей извне, слишком уверены в своей неуязвимости. По-своему они правы: ореол страха и фатальности обнимает это место более полувека. Явиться сюда по доброй воле — означает даже не наглость и не дурость, и не смертный приговор. Этого просто никто никогда не делал. Я первый. Наверное, избранный. Я хочу испытать судьбу и везение. Уже через минуту, когда меня притормозят перед зубчатыми воротами и длинным чёрным шлагбаумом.

Итак, на что же я рассчитываю, открыто подъезжая, поравнявшись с окошком КПП и снимая шлем? Есть брешь в защите, о которой они сами не подозревают. Брешь, основанная на их непоколебимой уверенности в собственной секретности, а также на том, что отсюда добровольно живыми не выходят и не заходят. Только насильно и под конвоем. А рабы, запрограммированные на вечное услужение, угрозы не представляют. Значит, вслед за выключенным мостом к миокарду, я должен выключить лампочку души. Глаза должны быть широко раскрытыми и пустыми, в точности такими, как на моём старом рабском удостоверении. А рот — закрытым. Куклы не разговаривают, их отучили.

— Вечер добрый, милашка, — в окошке показалась рожа сонной рептилии. Оживилась при виде меня, но самую малость. Потом высунулась рука в требовательном жесте. Серый рукав армейской формы испачкан кофе и крошками табака. Я задерживаю на одном коричневом пятне немигающий взгляд и вкладываю в протянутую лапищу прямоугольник пластика 2,5 x 4 дюйма. Момент истины. Этой ксиве шесть лет. Если они изменили регламент и форму документов… — Проезжай.

Я проехал, но не выдохнул и спину не разогнул. Каким бы сонным и ленивым он ни был, его мозги должны сейчас скрипеть. И вспоминать всех смазливых ребятишек, которые тут работают задницами. Неужели не вспомнил? Не окрикнет, не остановит?

Шлагбаум опустился на опору. Окошко закрылось с резким щелчком. Выдох. Слабо верится, однако сработало. За пистолет пока хвататься рано. Я надел шлем обратно и начал медленный круг почёта по базе.

За прошедшие годы тут ничего не изменилось. Ну, перекрасили пару казарм и сделали для головного административного здания новый фасад под антик. Зато атмосфера все та же — сухой горячий воздух, вызывающий резь и боль в носу. Концентрация страха и фатальности достигает апогея, но не убивает, а будто низко пригибает к земле. В ушах звенят приказы, гимны покорности и полного подчинения. Хочется кашлять, но я не издаю ни звука. Припарковываю мотоцикл, снимаю с него один автомат и крадучись подбираюсь к своей старой казарме. Почему-то я уверен на все сто, что Ксавьер именно там. Туда помещали самых маленьких и самых многообещающих…