Девятая Парковая Авеню (СИ)

— Эрекция. Твой дружок болит от слишком сильного прилива крови, — спокойно пояснил я, слегка пошевелившись и раздвинув себе ягодицы. Впустил его в себя. Его мужское достоинство толком не выросло, я почти ничего не ощутил. — Тебе кажется, что он вот-вот лопнет от перенапряжения, но не волнуйся. Сейчас получишь облегчение. Войди в меня… так глубоко, как позволит совесть.

— А дальше?

— Просто делай со мной то, что тебе хочется больше всего. То же, что ты делал с проститутками. Движения совсем просты.

— Как?!

— Дурачок… твоё тело лучше тебя знает. Поймёшь, когда нормально вонзишься. Максимально.

— Мне страшно. А если тебе будет больно?

— Я давным-давно привык. Скорее, больно будет тебе. Ну, не дрейфь, малыш! Это ведь такое наслаждение. Слиться в экстазе со вторым телом…

*

В принципе, мне понравилось, жаловаться было не на что. Только длился секс недолго, всего тридцать-сорок секунд: милый подросток, жертва спермотоксикоза, Фред был так возбуждён, что кончил слишком быстро. Постанывал от удовольствия… чуть ли не повизгивал. Исступлённо покрыл новыми поцелуями мою спину и шею сзади… а потом, по-моему, часа два в себя прийти не мог. Лежал на мне, гладил плечи, шептал сладкий любовный бред, цеплял скрюченными пальцами мои волосы, расчёсывал и тёрся об меня время от времени. А когда он прекратил и тихо позвал меня по имени, я сел и властно рванул его к себе. Обсосал мягкий сморщенный член, освобождая крайнюю плоть от остатков спермы, она была ужасно горькой и тёрпкой, я кашлянул, проглатывая с отвращением, и ответил на вопрос в его встревоженных глазах:

— Героин. Завязывай с этой дрянью, понял? Иначе всегда будешь на вкус как разложившийся птичий помет.

Альфред кивнул и виновато спрятал исколотые руки. Я проверил его яички, мимоходом взвесив в ладони — пустые, он больше не хочет, я угадал: одного раза для сброса этой тяжести хватило. Погладил его по опущенной голове и ушёл принимать ванну.

Вернувшись после, я заснул. Пожалуй, сработал рефлекс: я ведь днём всегда заваливаюсь баиньки. Что дальше делал Фредди, я знать не могу в принципе, но когда проснулся, обнаружил себя одетым в короткие летние шорты и заботливо укрытым одеялом. Мальчишки давно след простыл. А на соседнюю подушку была аккуратно приколота лаконичная записка:

«Прости меня»

Комментарий к 15. Ревность

^1 Ангел их вовсе не собирался пить, это Марк подсуетился, чтобы он большую часть времени в больнице дрых и ни о чём не думал.

========== 16. Гонка с временем ==========

****** Часть 3 — Шаги к безумию ******

Смутно, точнее, почти совсем не помню, во что оделся, когда ещё раз проснулся вечером, кажется, в спортивные джинсы, довольно свободные, с четырьмя большими карманами. А ещё обнаружил в гардеробе загадочную рубашку, неизвестно кем купленную и подозрительно смахивавшую на женскую блузу, с дырчатыми рукавами, из-за которой у меня плечи были голые. Хорошенько причесавшись и с трудом найдя пробор (нашёл, правда, не на своем месте), я привёл себя в нормальный вид — ну, то есть в обычный вид жутковатой узкобёдрой и плоскогрудой девушки-утопленницы. После чего осмелился выползти из спальни и отправился на ловлю завтрака, который у нормальных людей называется ужином.

— Когда ушёл Фред? — довольно равнодушно поинтересовался я, устраиваясь на своём обычном месте в столовой.

— Ещё до полудня. Поблагодарил меня за всё и сказал на прощание, чтобы я ни в коем случае не будил тебя. Сказал, что идёт домой… и что ты вдохновил его на свидание с Анни.

— С кем?!

— С его бывшей девушкой. Альфред расстался с ней как раз перед тем, как ты попал в больницу.

— Я рад просто безмерно за них обоих. Положи-ка мне ещё моркови со сливками…

*

Мне никогда не нравился перекресток 73-й и 18-й улиц. Место ничем не примечательное, казалось бы на первый взгляд, но стоит тут походить и подышать… Специфическая атмосфера, совсем как на базе в Аризоне. Но если там воздух жёсткий, напрочь лишённый влаги и лишающий человека воли, то здесь он на вкус как чистейшей воды разложившаяся мерзость, пропитан какой-то противоестественной гнилью… очень старым злом, успевшим несколько раз умереть и всё равно остаться, отравляя живых. Не знаю, как Ламарка угораздило купить тут квартиру. Может, это идеальная атмосфера для написания картин?

Мои рассеянные раздумья время от времени прерываются звонками с рабочего номера Шепа, но разговаривать с ним у меня нет ни желания, ни лишних рук: болтать за рулём без гарнитуры запрещено. Конечно, я издевательски подстраиваюсь под правила только тогда, когда мне это нужно. А в остальное время плевал я на их соблюдение.

Швейцар меня узнал. Ещё бы не узнать…

— Добрый вечер, сэр. Мистера Ламарка нет дома, уехал в галерею. Просил передать, что вернётся поздно, пополуночи.

— Спасибо. У тебя есть ручка?

Я на всякий случай набросал Руперту записку на фирменном бланке корпорации, сел обратно в «Феррари» и покатил в «Silver Circus» — выставочный арт-центр. Но, как я и предполагал, художника там не оказалось.