Девилз-Крик

Щебетание птиц смолкло, как и жужжание насекомых. Были лишь голоса, абсурдный хор, заполняющий разум подобно церковным гимнам.

«Ты боишься несуществующих призраков», – сказал он себе. И продолжил подъем по склону.

Как ни странно, Кэлвери-Хилл оказался больше, чем он ожидал. По крайней мере, вдвое крупнее типичного кургана. Посмотрев на вершину, Тайлер представил, как выглядело это место, когда здесь стояла церковь. Вокруг лежали обугленные остатки ее присутствия, обломки гнилых бревен и ржавые петли, осколки поцарапанного стекла, наполовину погребенный в земле, заросший травой шпиль.

На вершине холма его поджидало толстое покрывало золы. Он осмотрел яму – шрам на лишенном растительности месте, где когда-то стояла церковь, там, где никогда уже ничего не вырастет. Пот выступил у него на лбу и капал с кончика носа. Когда Тайлер обернулся, чтобы посмотреть, сколько прошел, он обратил внимание, насколько бесплодно это место по сравнению с лесом. Кроме травы, устилавшей прогалину, никаких других растений здесь не росло.

Возрадуйся.

Тайлер испуганно развернулся и окинул взглядом клочок земли, покрытый золой. Негромкий хор звучал у него в ухе, будто поющие находились где-то рядом. Он слышал их очень отчетливо, но когда повернулся, никого не увидел. Он был здесь один на многие мили вокруг. По спине будто провели ледяным когтем, когда в голову пришло страшное осознание: никто не знает, что он здесь.

«Какой же я глупец», – пожурил он себя. По затылку стекал пот. Внутреннее чувство подсказывало развернуться и уйти, пока это возможно. Поскольку что-то здесь не так, Тайлер, серьезно, что-то не так. И если не уйдешь сейчас же, с тобой случится что-то очень плохое…

– Возрадуйся.

На этот раз он услышал хор не у себя в голове, а здесь, в физическом мире. Голоса звучали из-под земли. Они были сладкими, зловещими, будто хотели, чтобы он пошел за ними.

– Возрадуйся, ибо эти слова принадлежат тебе. Наши обычаи принадлежат тебе. Возрадуйся, наше дитя. Приди и узри…

Тайлер Бут сделал два шага в сторону ямы и почувствовал, что почва уходит из-под ног. Времени среагировать не было. Земля под ним обрушилась, и он провалился во тьму.

– Ты, наверное, хочешь спросить, почему я был таким беспечным? По правде говоря, твоя бабушка предупреждала меня насчет этой ямы. Черт, я даже взял с собой веревку для спуска, хотя она вряд ли помогла бы. Все равно привязать ее было не к чему. Даже спустя все эти годы я не могу сказать тебе, почему забрел на самый край той ямы. Я знал, что могу провалиться, но эти голоса… воздействовали на меня. Они сказали мне «Приди и узри», и мне захотелось это сделать. Действительно захотелось. Как такие сладкие голоса могли оказаться столь зловредными? И подобно моряку, плывущему на голос сирены, я, ничего не соображая, двинулся на их зов. Я ступил на старые обугленные, гнилые доски и черепицу, закрывавшие яму, и в следующее мгновение мир словно погас для меня.

Джек содрогнулся. Слова старого профессора пробудили в нем воспоминания о спуске и холоде, о темноте, голосах и тусклых свечах, расставленных по всему полу пещеры.

– Не знаю, как долго я был без сознания. Возможно, несколько часов. Гораздо дольше, чем планировал там находиться. Когда я пришел в себя, все тело ныло от удара, в голове стучало. Каким-то образом мне удалось упасть с высоты более двадцати футов, ничего себе не сломав. Помню, подумал: «Вот так я и умру. Один, в темной дыре, посреди лесной глуши». Но я заблуждался. Внутри кургана был свет. И я определенно был не один.