Девочка Эмина

— Пойдем ужинать? — спросила я, отходя на несколько шагов.

Эмин разулся. Я повесила его пальто сушиться, но муж все молчал. От ужина он отказался, сразу направился в спальню и меня за собой потянул.

— Что-то с мамой?

В груди потяжелело от дурного предчувствия. Эмин не надел сорочку, просто разделся и лег полуобнаженным. Тяжело дыша, он закинул руку за голову.

— Мальчик, — выдавил он спустя время, прикрывая глаза от усталости.

Я молилась, чтобы была девочка.

Чтобы Эмина не добило хотя бы это. Чтобы безопаснее стало, тише, спокойнее.

Видимо, не судьба.

— Восьмого числа родился. Ровно через два месяца после его смерти.

Эмин позвал меня к себе. Я приютилась на его плече и положила запястье на его широкую грудь. Эмин дышал тяжело, зло, мрачно. Значит, мама родила. Значит, все хорошо.

— Это ведь ничего не значит, Эмин. Теперь ты глава, тебя все слушают.

***

С тех пор, как не стало Анархиста, многое изменилось.

На похоронах Булата было много людей и журналистов. Последние пришли ради грязи, которую успешно транслировали по телевизорам, но всей правды они не знали. Никто не знал, кроме нас с Эмином.

После того, как прощальные церемонии закончились, Эмин сразу отправился в бывшее поместье Анархиста. Я убедительно попросила его взять меня с собой, все еще помня о подарке, который мне оставил Булат.

Но сильным ударом для меня стал вид поместья. Некоторая его часть очевидно горела.

— Он отстреливался, — объяснил Эмин, — много часов не подпускал к себе. В один момент все его боеприпасы взорвались. Анна была в правом крыле, где балкон, видишь? Она не пострадала, а вот он…

Эмин тяжело замолчал.

— Боеприпасов было так много? — не верила я.

— Как видишь. Левое крыло придется полностью восстанавливать. Либо продадим за копейки.

— Теперь это твое поместье? — спросила я.

— Юридически наше. При жизни Булат признал тебя дочерью.

Было непривычно смотреть на поместье Анархиста и понимать, что его самого там больше нет. Здесь была лишь охрана по периметру, состоящая из новых людей Эмина. Взгляд зацепился за крутой балкон. Он был круглый без острых сторон, на этот балкон можно было попасть только из кабинета Булата, туда мне и было нужно.

Как только мы заехали внутрь, Эмин отправился в архив. Молчаливой тенью Коля последовал за ним, а я чуть отстала. Здесь не было охраны, как в прежние времена, а мужчины были слишком увлечены поисками, чтобы обратить внимание на мое отсутствие.

Недолго думая, я направилась в кабинет.

Искомое нашлось там, где и сказал Булат. Будто он готовился к своей смерти, поэтому спрятал это в искусственно созданном отсеке в полу. Я открыла потайное пространство, и увесистый бархатный мешочек оказался в моих руках. Внутри я обнаружила фотографии, которые были проколоты брошью. Я отложила их в сторону, рассматривая брошь.

Неужели она имеет какое-то значение? Что это — простая безделушка или символ вечной власти? Или принадлежность к роду? Почему Булат хотел, чтобы это оказалось у меня? Я взяла брошь в руки — она была увесистая и совсем не женственная, выполненная в виде черной монограммы. Монограмма состояла из заглавной буквы «А», окруженной буквой «О».

Я не знала, что с этим делать — об этом Булат сказать не успел.

По приближающимся шагам я поняла, что мужчины вернулись из архива. Сердце бешено заколотилось в груди. Подумать о важности броши я не успела и автоматически спрятала вещь в кармане брюк, туда же кое-как запихнула три фотографии. Всего три, но такие горькие.

С Эмином и Колей я встретилась в коридоре, успев выскользнуть из кабинета незамеченной. Муж был взбудоражен и не замечал ничего вокруг, в его руках была коробка — он обыскивал дом отца как ищейка и явно вытащил из архива нечто ценное.

— Коля, подготовь машины! — отдал приказ муж, ворвавшись в кабинет, — здесь небезопасно. Скоро отбываем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Вы нашли то, что искали? — поинтересовался Коля.

— Нет, — процедил Эмин мрачно, — все детство он прятал ее в архиве под замком и семью печатями. Но теперь ее там нет, я все обыскал.

Эмин подошел к столу Булата и тут же начал рыться в нем. Он искал что-то определенное. Я отошла подальше от стола, чувствуя, как бедро прожигает та самая брошь в кармане.

Не ее ли ищет Эмин?

— Машины готовы. Можем ехать хоть сейчас, — отчитался Коля.

— Я должен найти, — Эмин становился чернее тучи, — без нее с места не сдвинусь. Найду, и поедем.

От того, как Эмин яростно рыскал по кабинету, мне становилось не по себе. Булат сказал, что это важная вещь, но во имя безопасности она должна быть у меня. Анархист не доверял Эмину и хотел, чтобы его наследник выжил, значит, эта брошь имеет для этого особое значение.

Пусть побудет у меня, решила я.

— Это что-то важное, Эмин? — напряженно выдавила я.

Звериные глаза мужа впились в мое лицо. Я осторожно выдохнула — хотелось отступить под его взглядом, выдать себя, сдаться.

— Кто владеет этой вещью, тот владеет миром. Нашим миром. Это поместье на хрен не нужно, Диана. Я его испепелю дотла, как только заберу то, что принадлежит мне по праву.