Девочка Эмина

— Диана, открой дверь, — услышала я приглушенный голос Эмина.

Я подошла к раковине и плеснула холодной водой себе в лицо. В голове было пусто. И равнодушно.

Я беременна?

На эту мысль я горько усмехнулась. Эмин, не дождавшись ответа, ушел, а я чуточку поплакала и после — почистила зубы. Когда-то я с любовью делала ему завтраки и звала красиво. Мой мужчина. Теперь язык не повернется на такую нежность.

Я выбралась из ванной ближе к ночи, ушла в каминную и плотно прикрыла двери. С тяжелой душой я забралась в кровать.

Сколько еще дней он позволит мне спать отдельно?

Что с мамой?

А с братом? Какой он? Какое имя дал ему Эмин?

Одни вопросы крутились в полной темноте. Я не спала, поэтому сразу услышала его приближение. Двери в каминную неспешно отворились.

— Эмин…

Я тихо выдохнула.

И зажмурилась.

Его шаги были тяжелыми. Медленными. Муж остановился в проеме. Распахнув глаза, во всполохах огня я увидела очертания оружия.

Мое сердце толчками гоняло кровь. Неустанно. Двадцать четыре на семь всю мою жизнь.

А сейчас вдруг остановилось. Перестало. Я тихо заплакала: он не простит мне Давида. Теми словами я убила его, ранила. Эмин пришел дать ответ и напомнить, что никому кроме него я принадлежать не буду.

Сегодня моя последняя ночь. Я слишком много знаю — ценный продукт, который непозволительно оставлять в живых.

Эмин обошел два кресла, зажженный торшер и приблизился к кровати. В его кулаке был пистолет, а на крепких бедрах красиво сидели спортивные штаны. Этот мужчина и сам очень красив, не будь еще он столь жесток.

— Ты не спишь, — не вопрос. Утверждение.

Я подвинулась, и небольшая девчачья кровать прогнулась под мужским весом. Сердцу ничего не оставалось кроме как работать дальше, пока работается.

Эмин лег рядом со мной, между нами покоилось оружие как гарнир, подаваемый к тарелке с горечью. Чуть шершавая рука коснулась моей щеки и нежно потерла ее, затем скользнула выше. Грубые пальцы захватили обкромсанные волосы.

Жаль, что он не смирился с моим новым обликом.

— С твоей мамой все хорошо. Она прошла реабилитацию в клинике, с ней работали лучшие психологи.

— Спасибо, — пролепетала я.

Он коснулся моей нижней губы, чуть оттянув ее. Я сжалась от откровенных прикосновений и перестала дышать.

Эмин недовольно замер, и его пальцы перестали наглаживать мою кожу.

— Ребенка назвали Камаль. Анна согласилась.

— Красивое имя.

Диалог не шел. Эмин хотел разговорить, а я боялась говорить.

Каждый замах его руки, чтобы вновь погладить мою щеку, сопровождался дрожью. Серым глазам это не нравилось.

Эта ночь была самой противоречивой. В каминной контрастировали самые разные чувства и вещи.

Любовь и страх.

Эмин и я. И оружие между нами.

— Я разбужу тебя рано утром, — сказал он решительно.

— Зачем?

Сердце создало первоначальный импульс. Кровь задвигалась по сосудам с новой силой.

— Я отвезу тебя к врачу. На осмотр.

Глаза защипало от невероятности происходящего. Я успевала лишь дышать, словно боялась, что Эмин вновь перекроет мне кислород. С запасом дышала, лишнего хватала.

— Значит, для этого ты ждал месяц? — выдавила я с презрением, — не понесла ли я от тебя? Так, Эмин?

Муж поморщился и холодно поднялся с постели.

— Если понесла, судьба моя ясна. А если нет, что ты сделаешь со мной? Ты продашь меня? Убьешь?

Не отпустишь точно. Не для этого растил.

Меня пробрала дрожь. Он теперь большой человек, и ему не нужны проблемы. Эмин развернулся на пятках и стремительно покинул каминную.

Эта ночь прошла как в тумане. Я не сомкнула веки — только смотрела на полыхающий камин и слушала неумолкающий треск дерева.

Я думала, между нами возможна любовь. Правда, сомневалась иногда, но упорно верила, что после смерти Анархиста все наладится.

Верила зря, стало только хуже: после смерти Булата родился го наследник, мою маму Эмин надежно спрятал, а меня насильно удерживает на Батальонной. Тайну, что стало с мамой Леной, Булат унес с собой в могилу, и это срывало Эмину крышу.

Самая величайшая мука — это не иметь возможность даже похоронить. Не знать, где спрятано тело. На то, что Лена может быть жива, Эмин даже не надеялся. Надежда — удел наивных, и в его глазах поселилась бездна.

— Собирайся, моя девочка.

Эмин пришел в семь утра, он велел не есть и не пить.

Я пригладила куски торчащих волос и в полной прострации нацепила на себя теплые вещи, лишь внизу вспомнив о том, что на дворе давно стоял март. В машине Коля вежливо поздоровался со мной, а Эмин сел рядом. В нос ударил запах мужа, я его никогда не забуду.

Меня привезли в частную клинику. Под конвоем меня подвели к кабинету. Гинеколог. Эмин не предохранялся в последний раз, поэтому не исключал возможность моей беременности, но даже если она произошла, то почему четыре недели он не прикасался ко мне?

— Доброе утро, — сухо поприветствовала незнакомый доктор.

— Для кого как, — я смерила ее острым взглядом.

— Проходите за дверь, раздевайтесь и ложитесь на кресло, — женщина проигнорировала мою колкость.

Я оглянулась: Эмин не собирался уходить.