Девочка и мертвецы

 Катенька молчала, только от боли кривилась, но не плакала и не просила Ионыча прекратить.

 — Ионыч, в мэрию идем? — спросил дядь Вася. — Ты это, поскорее решай.

 — Идем, — решил Ионыч, отпуская Катино ухо. — Глядишь, и Федьку по дороге изловим.

 — Дядя Федя мертв, — прошептала Катенька.

 Ионыч изумленно уставился на нее:

 — Че-его?!

 Катенька встряхнулась, наклонилась, чтоб поправить выбившуюся из-под дырявого сапожка истерханную штанину, исподлобья посмотрела на Ионыча:

 — Дяденька, простите, что-то нашло, секунду или две в полнейшем тумане была…

 — Ты что только что сказала, негодная девка?

 — Разве я что-то говорила?

 Ионыч с трудом поборол желание ударить ее по лицу.

 — Ионыч! — позвал дядь Вася. — Ну чего вы там?

 — Идем, — пробубнил Ионыч.

 На улице похолодало. Морозный пар клубился в воздухе, оседал на стеклах, ржавеющих трубах, мышиных норах, стриженых ногтях и глазных яблоках.

Уходили дворами, под матерное карканье ворон.

Глава третья

 — Антоша! Антошенька! Что за шум? Кто пришел? Неужели мертвые?

 — Заткнись, мама! — прикрикнул Антон и шмыгнул припухшим носом. — Вот уж точно: женский словесный фонтан не заткнуть никаким способом!

 — Насморк, дорогой? — Сокольничий Федя сочувственно покивал.

 Антон пожал плечами. Ружье он не опускал, чуть не тыкал им в Федину усталую от долгой беготни физиономию. Был бы штык, заколол бы меня уже, подумал сокольничий уныло. Ах, как обидно осознавать, подумал он, что тебя готовы заколоть просто так — за то, что ты покусился на махонький кусочек чужой территории.

 Укрытая до вялого подбородка женщина, расположившаяся на толстом полосатом матрасе в темном углу чердака, схватилась за край одеяла:

 — Антошенька, мне страшно. Мне так жутко, Антоша! Почему ты молчишь? Скажи, кто пришел? Ответь, сынок!

 — Мама, закрой варежку… — устало попросил Антон и обратился к Феде: — Зачем сюда залез?

 — Внизу бардак, окна расколочены, дверь выбита к дьяволу, — сказал сокольничий. — Мертвяки могут вернуться в любой момент, а я слишком устал от них бегать. Решил вот на чердаке переждать. Тут надежнее.

 — Это наш чердак, мой и мамин, — с нажимом сказал Антон. — Уходи подобру-по здорову, добрый человек.

 — Я много места не займу, — сказал Федя. Сел, прислонился спиной к холодной стене. Достал из-за пазухи пачку сигарет, стукнул о ребро ладони. Протянул сигаретку парню с ружьем:

 — Будешь, родной? Угощаю.

 — Не курю, — Антон оглушительно чихнул и прогундосил: — Я высморкаюсь, а ты пока настройся на серьезный лад: не переношу шуточек! — Не сводя с Феди глаз, он подполз к маленькому чердачному окошку, достал из картонной коробки, что стояла под окошком, клетчатый платок в три пальца по диагонали. Сжал платком застуженный нос, трубно высморкался — будто слоняра какой.

 Женщина отбросила одеяло, села:

 — Антоша, что там? Скажи мне честно, умоляю тебя! Мертвые пришли надругаться над моим телом? Они уже тут?

 — Мама, прошу тебя, ложись спать. Здесь нет мертвых! — Антон посмотрел на Федю и буркнул: — Мама слепая. И немного того… этого.

 Сокольничий кивнул, чиркнул спичкой и закурил.

 — Не курите тут. — Антон нахмурился. — Курение вреднее всего бьет по организму пассивного курильщика, то есть по моему организму и по маминому.

 — Приоткрой окошко, — посоветовал Федя. — Чтоб не так вредно било.

 — Не могу. Мама простудится.

 — Тогда стреляй, дорогой. — Сокольничий пожал плечами. — Я бегал от мертвяков три часа без передыху, некогда было перекур устраивать. Если сейчас не покурю, то окочурюсь от нехватки никотина в ушах. Мне терять нечего, кроме последней затяжки, ради которой я уж точно рискну жизнью.

 Антон не двигался, размышлял. Наконец, протянул руку, откинул шпингалет и распахнул окошко. С улицы дохнуло холодом.

 — Спасибо, Антошенька, — сказал сокольничий. Он привстал и, согнувшись в три погибели, чтоб в силу своего немалого роста не задеть потолок, подошел к окошку. Крепко и сладко затянулся, выгоняя из мышц накопившуюся усталость. С сочувствием взглянул на женщину, укрытую пуховым одеялом. — Несчастная. Тяжело ей, наверно.

 — М-м…

 — Антон, — прошептала женщина. — Я знаю, ты меня обманываешь. Ты не хочешь меня пугать, но ложь пугает меня гораздо больше, чем правда, какой бы она ни была. Скажи мне: кто этот человек, который пришел сюда? Он мертвый? Какие у него цели?

 — Он не мертвый, мама, — грустно ответил Антон. — И я жалею об этом: в мертвого я бы давно уже выстрелил. Без обид, — бросил Антон Феде.

 — Что ты, никаких обид. — Сокольничий подмигнул Антону. — Ситуацию в общих чертах я представляю и твое настроение понимаю.

 Женщина повернула голову в ту сторону, где сидел Федя. Сокольничему показалось, что женщина его видит. Но ее слепые глаза целились чуть мимо.

 — Скажите, уважаемый, — прошептала Антошина мама, — только скажите честно: вы мертвый?

 — Пока нет, — усмехнулся Федя. Досмалил сигаретку, выкинул окурок в окошко. Виновато поглядел на шмыгающего носом Антона, стукнул по пачке пальцем. Зубами жадно сжал кончик сигареты, вытянул как занозу из кожи. Закурил, испытывая наслаждение, близкое к райскому.