Девочка и мертвецы

 Рыбнев почувствовал себя дико усталым, разорвал визитку на мелкие кусочки, выкинул в урну и лег. Закрыл глаза и увидел бездну и гноящийся глаз, выглядывающий из отвратительной серой жижи. “Ну что уставилась? — мысленно спросил Рыбнев. — Выжидаешь? Ну, жди-жди. А я вместо того, чтоб на тебе зацикливаться, лучше найду ту сволочь, которая сотворила такое с Сашенькой. И убью: но не просто убью, а заставлю умирать несколько часов, дней, месяцев, лет, и чтоб рыдала та тварь, чтоб умоляла добить, чтоб кричала от боли, чтоб каждая клетка подонка горела адским огнем, сгорала медленно, но неотвратимо. Я сотру даже воспоминания об этом мерзавце из памяти людей”. Рыбнев сжал уголок подушки в кулак и уснул; спал неспокойно, часто вздрагивал и просыпался: всё боялся, не заговорил ли во сне. Подслушивающих устройств в палату понатыкали с лихвой.

 В окно ударил снежок. Рыбнев приоткрыл один глаз и уставился на снежную звезду, таявшую на солнце и медленно стекавшую к раме. Тут и второй снежок подоспел; загорелся белым золотом на закатном солнце. Рыбнев поднялся, подошел к окну, распахнул створки.

 — Ой, здравствуйте! Подайте, пожалуйста, снежок, сударь!

 Внизу стояла худенькая девушка в сером пальто, в полосатой шапке с бубенцом.

 Рыбнев улыбнулся, собрал остатки снега, слепил из них снежок и кинул девушке. Она протянула узкие ладони, чтоб поймать, но не смогла, захохотала и подняла испачканный снежок с земли.

 — Это последний снег этой весны! — закричала. — Разве можно так разбрасываться последним снегом?

 — Что ж вы сами-то разбрасываетесь? — спросил Рыбнев весело.

 — Мне можно: снег меня прощает!

 — Снег прощает всех.

 — Нет, он прощает только тех, у кого шапки с бубенцами!

 Рыбнев улыбнулся этой милой незатейливой шутке.

 — Меня зовут Наташа! — представилась девушка. — А вас, сударь?

 — Рыбнев.

 — А имени у вас нет?

 — Нет, — соврал Рыбнев.

 — Сударь, вы очень загадочный!

 — Неужели?

— Мне такие нравятся; выходите гулять!

 — Боюсь, меня сестричка не выпустит, — сказал Рыбнев.

 — Разве вас, сурового мужчину, остановит слабенькая сестричка?

 — Только сестричка и остановит, — буркнул Рыбнев, однако сказал: — Погодите, я сейчас. — И пошел одеваться.

 В шкафу он нашел верхнюю одежду, переоделся и направился к выходу. К его удивлению, никто его останавливать не стал. Сестрички, шнырявшие по коридору, вообще не обратили на него внимания, а молодой сержант, дежуривший у входа в отделение, отдал честь и спросил:

 — Прогуляться, товарищ майор?

 Рыбнев кивнул и вышел. Медсестра в приемной заставила его расписаться в толстой тетради учета и выпустила. Рыбнев оказался в больничном дворе, прошелся по скверику, с наслаждением вдыхая сладкий воздух. Наташа ждала на деревянной скамейке в конце сквера. В руках она вертела пестрый гербарий из листьев, зимовавших в снегу.

 — Смотрите, как сохранились, — она улыбнулась Рыбневу. — Снег на нашей планете обладает чудодейственными свойствами, не так ли?

 Рыбнев присел рядом, посмотрел на красные, зеленые и синие листья, на листья в крапинку и полосатые, на круглые, овальные и кристаллические листья; улыбнулся:

 — Честно говоря, никогда не задумывался об этом. Знаю только, что из-за свойств местного снега случаются… эм-м… неприятности с умершими.

 — Вы о серых? — уточнила Наташа и забавно сморщила курносый носик. — Мертвяки в Пушкино, а у нас в Есенине спокойно. Но было бы забавно, — она наклонилась к Рыбневу и загадочно прошептала: — Получается, эти листья, что у меня в руках, — мертвяки!

 — Листья-мертвяки? — Рыбнев подивился диковинному движенью Наташиной мысли.

 Она захохотала.

 Рыбнев улыбнулся.

 — А по какой причине вы тут лежите, господин Рыбнев? — лукаво спросила Наташа.

 — Мертвяк укусил, — пошутил Рыбнев.

 — Ой, правда?

 — Шучу.

 Она толкнула его в плечо:

 — Бессовестный! Будто не знаете, что молоденькие девушки очень доверчивы!

 — А вы почему в госпитале службы? — спросил Рыбнев. — Неужели такая прекрасная девушка работает в ФСД?

 — Я на обследовании, — уклончиво ответила Наташа. — А еще я — машинистка при полковнике Ермакове, — она зажмурилась. — Не смейтесь, это правда!

 Рыбнев и не думал смеяться.

 — Сложная работа для девушки.

 — Наоборот, женщины лучше справляются, — возразила Наташа и стянула с головы шапку. Сбоку возле виска у нее блестел металлический разъем; чуть выше из-под кожи выпирали зеленый и красный светодиоды. Рыбнев отвернулся, Наташа поспешно натянула шапочку:

 — Говорят, мужчине нельзя показывать разъем.

 — Почему?

 — Потому что вы можете подглядеть мысли честной девушки и использовать их против нее, — заявила Наташа, роняя листья на тротуар. Перегнулась через скамейку, зачерпнула талого снега и кинула Рыбневу в плечо:

 — Вот вам!

 Рыбнев схватил немного снега, слепил маленький снежок и легонько кинул в Наташу; девушка наклонилась, руками закрывая лицо, и снежок попал ей в лоб.

 — Ай, больно! — захныкала Наташа.

 — Наташенька, простите, не хотел, видит бог… — Рыбнев смутился, потянулся к девушке, чтоб успокоить.

 — Ага, попался! — закричала Наташа, размазывая снег Рыбневу по лицу. — Намылила!