Девочка и мертвецы

 — Позавчера к вам приходил мой коллега Машкин. Вы ему сказали, что ничего не помните из того, что произошло в Пушкино в тот роковой день.

 — Тот роковой день, к сожалению, совершенно истерся из моей памяти, — сказал Рыбнев. Потянулся к тумбочке, взял пачку сигарет и раскуроченную в виде пепельницы алюминиевую банку.

 — Тут разве можно курить? — с удивлением спросил Первоцвет.

 — Нельзя, наверно, — сказал Рыбнев, закуривая. — Но я лежу в палате один — кому я помешаю?

 — Хе-хе, — вежливо засмеялся Первоцвет и спросил, отмахиваясь от табачного дыма: — Вы ничего не вспомнили?

 Рыбнев помотал головой:

 — Нет, и, признаться, не очень хочу вспоминать. Мне стало известно, что в тот день погибла моя невеста. И Рикошет Палыч, как оказывается, тоже. Простите, Первоцвет, я не хочу ничего вспоминать.

 — Вы же боевой офицер, — сказал Первоцвет Любимович, старательно водя пальцем в папке. — Неужели сами не хотите дознаться? Вы — уникальный человек, один из немногих выживших, — израненный, почти мертвый выбрались из города и пешком дошли до станции на берегу Махорки, где вас и подобрали. Без малого подвиг! К тому же, как говорят, шли вы с закрытыми глазами, словно лунатик!

 — Шел, шел, а потом на два с лишним года провалился в некрокому, — заметил Рыбнев. — Словно финтифлюшка какая-то; не имею я права после этого боевым офицером называться. Один мне теперь позорный путь: на гражданку.

 Первоцвет Любимович катнул ботинком пудовую гантелю, выглядывавшую из-под кровати.

 — Однако физическими упражнениями вы занимаетесь. — Первоцвет вздохнул. — Простите, Рыбнев, но мне кажется, что вы вовсе не растеряли боевой дух, а хотите, чтоб мы так думали. — Первоцвет Любимович наклонился к Рыбневу. — И мы знаем, что вы не потеряли память: вы просто что-то скрываете о том роковом дне. Послушайте, Рыбнев, — не дожидаясь возражений, сказал Первоцвет, — эта не живая и не мертвая сущность, некромасса, до сих пор обитает в Пушкино, и мы не можем ее уничтожить; только вы сможете пролить свет на…

 — Да никакого света я не пролью! — с раздражением бросил Рыбнев. — Ничего я не помню, прекратите использовать свои глупые уловки!

 Первоцвет Любимович захлопнул папку:

 — Вот значит как! Вы отказываетесь сотрудничать?

 — Я всего лишь говорю, что ничего не помню о том дне, — спокойно ответил Рыбнев. Докурил, вмял бычок в ножку кровати.

 — А вы знаете, при каких обстоятельствах погибла ваша невеста? — спросил Первоцвет.

 — Вероятно, ее убила эта ваша серая тварь, — со злостью ответил Рыбнев.

 — У нас есть данные, что Александра погибла несколько раньше; еще до того, как дохлая сущность добралась до ее дома. Вашу невесту убили люди, Рыбнев, живые люди! — Первоцвет Любимович уставился на него. — Ну, теперь вспоминаете?

 — Кто мог ее убить? — прошептал Рыбнев, отворачиваясь. — Кто кроме серого чудовища, противного человеческой природе, мог погубить Александру? Вы знаете, что за девушка она была, Первоцвет Любимович? Она была прекрасная девушка, милее и добрее не найти; никакой человек, даже самый отвратительный и гнилой изнутри, не мог ее убить. Вы что-то путаете.

 — Послушайте, Рыбнев, — сказал Первоцвет, вновь открывая папку. — Я знаю, вы были одним из любимчиков Рикошета Палыча, и он доверял вам участие во многих деликатных операциях, поэтому вы, похоже, и возомнили о себе слишком многое. Но сейчас Рикошет Палыч мертв, а вы далеко не в фаворе. Если хотите вернуться на действительную службу в ФСД, вам придется изрядно потрудиться и кое-что вспомнить…

 — Послушайте, любезный, — с раздражением бросил Рыбнев. — Проваливайте-ка вы отсюда, пока я вас не выставил: вспомню я или нет, это неважно, в ФСД я возвращаться не собираюсь; теперь у меня несколько иные ориентиры в жизни.

 Первоцвет Любимович захлопнул папку, сунул ее под мышку, встал.

 — Не обижайтесь, Рыбнев. Работа у меня такая — на людей давить, — сказал он задушевным голосом и засмеялся. — Если вдруг вспомните что-то, звоните… — Первоцвет Любимович сунул Рыбневу визитку. На визитке кроме номера телефона ничего не было.

 — Я не обижаюсь. — Рыбнев пожал плечами, принимая визитку. — С вашей работой знаком не понаслышке. Если что вспомню, обязательно позвоню.

 — Вы и впрямь не хотите вернуться в службу? — спросил Первоцвет.

 — Чистая правда.

 На том и разошлись.