Девочка-лед

— Сейчас еще раз все по порядку. Буду протокол писать, — заявляет Арина Степановна, доставая папку и усаживаясь за парту. — Зафиксировать надобно все.

Харитонова цепляет мои пальцы своими и подмигивает. Да только я в таком шоке прибываю, что никак на ее жест поддержки не реагирую. Может, виной тому тот факт, что прямо в эту секунду распахивается дверь, и в кабинет с перекошенным от злости лицом влетает Роман.

В несколько шагов он пересекает кабинет, добираясь до того места, где сидит его девушка и Абрамов, который от начала и до конца лицезрел шоу молча, с легкой ухмылкой на губах.

— БЕРКУТОВ! — истошно вопит соцпедагог, в тот момент, когда тот, нецензурно выражаясь, бросается на Яна, словно бык на корриде.

Наносит ему целую серию ударов в живот и по ребрам. С жутким грохотом они оба вместе со стульями валятся на пол. Ника едва успевает отскочить в сторону. В ужасе пищит, прячась за широкую спину Сивовой. Ошарашенно смотрит на происходящее.

— Ой че делается! Ой че делается-то! — достает телефон и кудахчет Горлань, направляясь к ни на шутку сцепившимся парням. — Караул! Але, але, Борис Ефимович, тут у нас ЧЕ ПЭ в триста одиннадцатом!

Глава 32

РОМАН

Прямо дежавю. Кабинет директора. Снова.

Сколько раз я здесь уже был? Да не сосчитать, честно говоря. Это ж фактически мое любимое место в родной гимназии…

Битый час идет разбирательство относительно кражи вещей. Уже рвотный рефлекс подкатывает от всего этого. Даже не слушаю о чем вещает завуч. Отказываюсь воспринимать ее занудную речь. Тут есть занятие поинтереснее. В полуметре от меня — Лисицына. Так что я активно вдыхаю аромат лесных ягод (то ли земляника, то ли что), который всегда исходит от ее волос, и то и дело посматриваю в ее сторону.

Профиль сосредоточенный. Спина неестественно ровная. Она ж обычно коньком-горбунком сидит. А тут тело натянуто как тетива. Смотрит исключительно прямо перед собой. Почти не моргает. Сжимает побелевшими пальцами свой рюкзак, вцепилась в него мертвой хваткой.

Нервничает. Это прям очевидно. Ну не прекрасно ли?

Давай, Лисицына, терпи. Не все же меня изводить…

Я усмехаюсь и чешу затылок. Она едва заметно дергается. Маленький ты мой пугливый зверек… Страшно тебе…

Тяжело вздыхаю и опускаю глаза, задумчиво разглядывая циферблат наручных часов.

Стоит признать, что это были, поистине, отвратительные десять дней. Не считая того, что я привез очередную награду из Тулы. В копилку школе и себе. Пожалуй, единственный плюс поездки.

В остальном же… со мной творилось нечто странное.

И виной тому, кто бы мог подумать, Чертова Лисицына!

Мысли о ней дятлом стучали в голове каждый божий день. Это ж так рехнуться можно! И главное была бы причина! Недопоцелуй. В нем-то все и дело. Подумаешь, не ответила… Но нет, вопросы грызли мозг словно термиты. А ответов не было. И это жутко бесило.

Вот здрасьте, опять двадцать пять. Пялюсь на ее губы и вспоминаю, какими мягкими они были.

Мать моя женщина, отец мой мужчина. Какого ящера…

Достала!

Беру со стола кубик Рубика и начинаю вертеть квадратики пальцами.

Сам виноват конечно, способ заткнуть ее я выбрал «такой себе». До сих пор не могу понять, чем тогда руководствовался. Я был разгневан, взвинчен и, кажется, совсем не соображал, что делаю.

Можно было бы забить на всю эту ерунду, но есть одна проблема. Мне надо выяснить, что ей не так… Самая деловая, что ли? Всем значит нравится, а она нос воротит.

Пока директор общается с Синицыным из десятого, то и дело с опаской поглядывающим в мою сторону, я достаю телефон. Отвечаю на смс Камиля, ожидающего меня на парковке. Прежде чем убрать смартфон в карман, еще раз смотрю на фото, которое мне утром скинул друг. На снимке та самая надпись, которую не так давно закрасили во дворе.

«Лисицына из 11 — шалава». И рядом — творение рук «мастера».

Уроды… Когда я выясню, кто этот недоделанный Да Винчи (а я непременно выясню), эти самые руки выверну в обратную сторону и завяжу морским узлом. Юнусов обещал поделиться наблюдениями после занятий, и, клянусь, если окажется, что и к этому Абрамов имеет отношение, то я его просто похороню в асфальт…

Сидит падла в медкабинете. Бросаю взгляд на свои кроссовки. Уже не белоснежные. Как и мой джемпер, впрочем. Ведь до того, как в классе появился сам директор, Борис Ефимович, я успел пересчитать Абрамову ребра, поставить два симметричных фонаря под глазами и сломать нос. Его папаша уже мчится в гимназию на всех парах. Сергея тоже вызвали. Вот уж кого не хотелось отвлекать от работы…

Отрываю взгляд от кубика, который почти собрал. Девчонка вскакивает со стула. Рыжая тут же хватает ее за руку. Ловлю недовольный взгляд Вероники. Вскидываю бровь. С ней у меня еще отдельный разговор будет.

Порываюсь встать, но директор качает головой. Ну ясно… Щас начнет свои старые песни о главном. Очередная промывка извилин намечается. Вроде взрослый человек, должен бы осознавать, что дело это — бессмысленное. Невозможно перевоспитать совершеннолетнего человека, ибо он — уже вполне себе сформировавшаяся личность с набором характеризующих его качеств.