Девочка на войне

Я ушла к себе в комнату, натянула джинсы со свитером и уже собиралась на выход, как вдруг в прихожей краем глаза увидела в зеркале, какой у меня растрепанный вид, и вернулась причесаться. Волосы отросли уже ниже лопаток и с возрастом потемнели – в темно-русый цвет с каштановым отливом, как у отца. Веснушки на переносице поблекли с зимы, но их еще прибавится с первым же проблеском солнца. Будучи подростком, я стеснялась своих карих, до черноты темных глаз, несообразных, казалось бы, ни с моей бледностью, ни с образом голубоглазой блондинки из американской рекламы и журнальных обложек. Но теперь я поняла, что они мне явно достались от матери – возможно, единственное наше внешнее сходство. Я стянула волосы в хвост и спустилась вниз.

Все утро и первую половину дня я просидела в кофейне – построенной под старину два года назад – над докладом про «Безбрежное Саргассово море» и все раздумывала, как же так получается, что нахожусь я тут, а чувство такое, словно мое место совсем не здесь. На автоответчик пришло сообщение: Брайан спрашивал, не хочу ли я вместе поужинать. Я перезвонила, но, к моему облегчению, трубку он не взял. Я набила текстовое сообщение, мол, уехала повидаться с семьей, но готова пересечься в воскресенье, извинилась, что не позвонила заранее. На пару минут я оставила мобильник на тетради, вдруг Брайан ответит, но сообщения от него не пришло.

За стойку из подсобки вышел парень, на которого я как-то запала в старшей школе, и принялся вычищать кофейную гущу из кофемашины. Я тронула его за плечо, и мы неуклюже обнялись через стойку.

– Тоже на весенних каникулах? – спросил Зак.

– Ага, – соврала я.

– Но подработку не брала?

Он кивнул на супермаркет по ту сторону парковки, где я обычно подрабатывала летом.

Я ответила, что в этот раз мне нужно подналечь на учебу, но я рада с ним повидаться, и нехотя вернулась к стопке домашних заданий.

– Вообще-то я как раз хотел сходить пообедать, – сказал Зак и вышел из-за барной стойки. – Хочешь, вместе сходим? Как в старые добрые?

В наших с Заком школьных компашках были общие друзья, и мы периодически друг с другом заигрывали через сарказм и бейсбольный жаргон. Он болел за «Филлис», я же решила ратовать за «Метc», и каждый раз, встречаясь на какой-нибудь вечеринке, мы препирались на тему того, чья команда хуже играет. Сами мы сдружились на последнем году старшей школы и повадились сидеть у Зака в машине на заднем сиденье, слушая по радио спортивные передачи и целуясь.

Летом, перед отъездом в колледж, Зак частенько бегал ко мне через парковку, и мы в подсобке играли в вифлбол. Теперь мы прошмыгнули через раздвижные двери и пошли за битой в спортивный отдел.

– Ты все еще встречаешься с тем парнем из универа?

– Ага.

– Очень жаль.

Мы нашли местечко в отделе мебели для сада, и Зак устроил показ упражнений на растяжку для питчера.

– Я рад, что ты еще с нами. Как ни приеду, этот городок становится все мельче и страннее.

– Он всегда был странноватый, – заметила я.

– А родители потихоньку седеют.

– Вот это откровение. У родителей цвет волос поменялся.

– Тоже мне, умная.

Он кинул мяч сильнее, чем следовало, и тот приятно шмякнулся о биту у меня в руках. Проскочил весь отдел мебели для террас и влетел в ряды товаров для красоты и здоровья, вызвав бедственное обрушение с полки дезодорантов, попадавших, как домино. Из-за развалин показалась артритического вида женщина в красной безрукавке и кинула на нас презрительный взгляд.

– ОХРАНА-А-А-А-А-А-А! – прорычала она, хоть этот рык и не вязался с ее хрупким телосложением.

Со склада вышел толстяк со взмокшими подмышками; я его узнала, а вот он меня – нет, или просто плевать хотел. Он воззрился на дезодоранты, потом перевел взгляд на нас и поправил на ремне чехол с фонариком.

После обыска на предмет мелкого воровства нас выдворили из магазина, и я проводила Зака до его кафе.

– Я тебя понимаю – в смысле, про странное чувство, когда возвращаешься.

– Я знаю, – отозвался он и расцеловал меня в обе щеки.

– Как по-европейски.

На самом деле я даже опешила. Я пыталась вспомнить, не сболтнула ли по пьяни что-нибудь о своем прошлом, но ничего такого точно не было. Уже за стойкой Зак намешал мне какой-то карамельный напиток, и я еще час просидела, листая заметки и сверля взглядом чистый блокнотный лист, но в итоге, выдавив одно-единственное предложение, вернулась домой.

Той ночью Рахела в пижаме пришла ко мне в комнату.

– Че делаешь?

– Домашку. А ты?

– Я ходила пописать. Опять не спишь?

– В универе вообще никто не спит, – ответила я и даже не соврала. – Иди спать.

Но вместо этого Рахела откинула покрывало и залезла ко мне в кровать.

– Я слышала, как ты вчера ночью кричала.

– Просто кошмар приснился. Прости, если вдруг разбудила.

– Расскажи мне про ту ночь, когда я родилась.

– С чего это ты вспомнила?

– Просто интересно. Только ты об этом знаешь.