Девочка на войне

У нас в общежитии Натали уже спала, и я тоже забралась в кровать, уставившись на крапчатую плитку навесного потолка. Последний месяц я спала всего по нескольку часов в день, и тела из кошмаров начали посягать и на мое сознание. Не успев даже в сон провалиться, я ощутила на себе прохладную, как резина, плотную кожу, так же явственно, как хлопковую ткань простыней. Я откинула одеяло и встала так резко, что комната перед глазами закружилась.

Подкравшись к столу, я поводила мышкой, экран с гудением очнулся, и Натали перевернулась на другой бок. В мерцании компьютерной подсветки я вырвала листочек из блокнота и написала письмо Луке. Первые строки начала с дежурных приветствий и расспросов о его семье. Написала, что живу в Нью-Йорке, зная, что его это наверняка впечатлит, и что поездка в ООН запустила цепочку событий, из-за которых неизбежно придется вернуться на родину. «Если вкратце, тут никто не знает, кто я, даже я сама, а возвращение домой, по-моему, поможет все расставить по местам». Слово «домой» на странице смотрелось так странно, но я оставила его как есть. Я старалась придать письму бодрый тон, по крайней мере не на грани нервного срыва. «Часто о тебе думаю. Не знаю, жив ты или нет, и от этого порой аж трясет. Так что пришли мне имейл или ответное письмо, что угодно. Скоро увидимся». Внизу я перечислила свои контактные данные, сложила листок втрое, на конверте написала адрес родителей Луки и запихнула письмо в рюкзак. После чего ввела в командную строку адрес веб-сайта бюджетных авиаперелетов, настойчивую рекламу которого как-то увидела во время очередных моих ночных бдений, и, опустошив свой банковский счет на сумму летней подработки в «Кеймарте», забронировала билет в Загреб на первый же день каникул.

5

И только три недели спустя, когда самолет уже рассекал облака над Балканским полуостровом, я ужасно пожалела об этой затее. Лука на письмо не ответил, не прислал имейл и не позвонил. Мне предстояло выяснить, что с ним произошло, но чем дальше, тем страшнее было узнать правду. Книга «Черный ягненок и серый сокол», которую я, в сущности, украла из библиотеки, лежала на коленях, как свинцовая. «И зачем я столько вещей набрала», – то и дело осеняло меня ночью в самолете, в перерывах между судорожным сном, в приступе ясности ума. В итоге Лора выслала мне почтой американский паспорт, но не югославский, без которого я могла оформить новый, даже если бы захотела это сделать. Когда стюардесса раздавала нам бланки с анкетой, где в одной графе нужно было отметить, «гражданин» ты или «турист», я вдруг осознала, что именно в Хорватии фактически ни разу не была.

Я закинула рюкзак за спину, спустилась по ступенькам и, минуя гудронный перрон, пошла к серевшему вдали зданию международного аэропорта Загреба. Бетонная громадина сужалась, разветвляясь на два тонюсеньких рукава к терминалам. На стоянке было еще три винтовых самолета, прямо напротив нашего, и это, по всей видимости, при полной загрузке аэродрома.

Несмотря на волевые потуги держать себя в руках – война ведь уже много лет как кончилась, мы же даже в долбаное НАТО вступили, – первые минуты после посадки меня не отпускало чувство, что вот-вот раздастся взрыв. В зале терминала желтые указатели отбрасывали болезненно-желтушные блики. Кроссовки приставали к грязной плитке, липкой от влажности и пролитой газировки. Столько лет прошло, а страна так и не избавилась от ауры Восточного блока – бахвалилась внушительным размером и цементом, словно женщина с кричащей помадой вишневого цвета, которой она все никак не научится краситься. Я пробралась сквозь столпотворение сбитых с толку туристов в начало очереди на миграционный контроль. Мне нравилось ощущать свою силу, проталкиваясь сквозь толпу, в то время как в Америке пихаться было бы неприемлемо. Извиняться я не стала.

– Здравствуйте. Dobar dan, – сказал таможенник, когда я подошла к окошку. Он протянул руку, как бы запрашивая мои документы. Получив мой американский паспорт, он промямлил что-то на ломаном английском и потянулся к стопке анкет для прибывающих.

– Dobar dan, – робко заговорила я, слова давались мне с трудом. – Kako ste vi danas?[7]

Предложение вышло официозное, но грамматически верное, и он пригладил усы, оглядев меня, будто я дала ему поддельный паспорт. Я ответила таким же пристальным взглядом. Таможенник положил бланки с анкетой обратно на стопку.

– С возвращением, – сказал он на хорватском и, махнув рукой, пропустил меня.

Снаружи воссоединялись семьи. Малыши-близнецы в одинаковых солнечных очках кинулись на руки пожилому мужчине. Молодой человек в футбольной майке «Динамо Загреб» окликнул свою вымотанную перелетом невесту и поднял ее в воздух в объятиях; они поцеловались, и румянец понемногу снова залил ее щеки. Мужчина в темном костюме встретил второго в такой же одежде. Поначалу я их приняла за деловых партнеров, но когда они обнялись, стиснув зубы, я сразу распознала воссоединение по случаю похорон. И тут же отвернулась.