Девочка на войне

На улице я научилась бегать. Не вприпрыжку, с удовольствием, как раньше, когда гоняла с друзьями в футбол или в салки, а самой оптимальной, подхлестнутой адреналином вариацией походки. Стоило только начать, как я стала бегать повсюду – до водокачки, к почте за едой от ООН, в подземное укрытие. Когда пытаешься из дома добежать до укрытия, на первый взгляд логичнее всего бежать по прямой, самым быстрым путем. Но я всегда нарезала зигзаги наугад – с верой в то, что смогу нарушить закон вероятностей и не попасть на мину, если буду невнятно петлять, уверившись с присущим детям эгоцентризмом, что я тут главная мишень. Я боялась, что какой-нибудь солдат тогда, в лесу, заметил, как я прикинулась мертвой, и теперь, увидев меня, живую и невредимую, решит закончить начатое. Правда, спустя какое-то время я обнаружила, что остальные тоже бегают по кривой. Когда четники, взобравшись на школьную крышу, осыпали улицу пулеметными очередями, становилось ясно, что наша эгоцентричность оправдана. Где-то в мертвых зонах, между домом и «убежищем», гражданские и сами превращались в солдат.

Через пару дней после кончины куриц со мной впервые заговорил сын Дренки.

– Меня Дамиром зовут.

Я уже и так знала его имя, но в тот раз он впервые обратился ко мне напрямую, и я кивнула, будто это было для меня новостью.

– Можешь со мной пойти, если хочешь.

Он протянул мне толстовку цвета хаки и камуфляжную кепку, а затем вышел в дверь, даже не оглянувшись проверить, иду ли я следом. Рубашка оказалась огромной и воняла потом, но я все равно ее натянула. За прошедший месяц я привязалась к Дамиру, мне нравилось, как он уверенно вышагивает по дому, как оживленно болтает о «тайном убежище», под которым, как я сообразила, он имел в виду не бомбоубежище. Вдруг он меня туда и зовет? Плотно нацепив кепку на голову, я вышла вслед за ним на улицу. Он нырнул в проулок и зашел с черного хода в дом, изрешеченный дырками от пуль.

На месте «тайного убежища» когда-то был обычный дом, хотя никто никогда не упоминал о хозяевах или о том, что с ними стало. Внутри у меня заслезились глаза; в комнатах было тускло, занавески задернуты, а все помещение окутывала никотиновая дымка. Дамир заговорил с одним из привратников, а я, держась как можно ближе к нему, но так, чтобы не мешаться под ногами, стала, как только проморгалась, осматривать дом. На стенах висели плакаты с лоснящимися женщинами топлес и портрет человека с густыми бровями и выдающимся носом, в ком даже я узнала генерала Анте Готовина, чья внешность вскоре стала лицом хорватского сопротивления. Повсюду краской из баллончика были выведены ультранационалистические слоганы, на каждой гладкой поверхности: на стенах, дверях, на столешницах – za dom, spremni – «за дом, наготове». Мебель всю перебили, не считая кожаного красного кресла посреди кухни, на которое никто никогда не садился. Кресло Готовины, как мы его называли.

Я поднялась следом за Дамиром по лестнице на верхний этаж, состоявший из одной большой залы, на удивление ярко освещенной, но тут я увидела, что в потолке красуется огромная дыра.

– Подожди меня тут, – сказал он, и я напряглась.

Я увидела, как Дамир подошел к дряхлому старику в таких толстенных очках, что линзы выпирали из оправы. Я стояла в дверях, пока они тихонько шептались. Несмотря на зимний холодок, пробиравший тут не меньше, чем снаружи, из-за отсутствовавшей крыши, на мужчине были только джинсы и майка, оголявшая сухие, покрытые струпьями руки. Он оглядывал меня, пока Дамир что-то ему рассказывал, а затем протянул в мою сторону руку и жестом подозвал подойти. Я услышала, как хрустнули его колени, когда он нагнулся ко мне.

– Ну так как тебя звать? – спросил он.

– Она… э… не разговаривает, – сказал Дамир.

– Да и не важно. Ораторов нам не нужно. Нам работяги нужны. Я смотрю, ты крепкий орешек.

Глаза его за увеличительными стеклами округлились, точно у насекомого, и я сильно сомневалась, чтобы он в них хоть что-нибудь видел, но мне было приятно, что меня назвали крепким орешком, и я слабенько улыбнулась. Он потянул меня за краешек кепки.

– Может, ты у нас искательница приключений?

При чем тут это, я не знала, но мне хотелось понравиться капитану, и я кивнула в ответ. Он протянул мне шишковатую руку, и я нерешительно дала ему пять.

– Ну вот. Значит, будешь Индианой Джонс.

Он снова выпрямился в полный рост и положил руку Дамиру на плечо.

– Сходи-ка, познакомь ее со Сталлоне.

– Так точно, – отозвался Дамир и, сняв с вешалки калаш, отвел меня в дальний угол, подальше от окон.