Девочка на войне

Потом я села и огляделась вокруг. Рядом сидел Сталлоне, зажимая рукавом порез на лбу, и что-то говорил, но я не слышала что: в ушах у меня все еще звенело. Я сняла винтовку с ближайшего убитого, из Росомах, и закинула ремень на шею. Никто даже внимания не обратил. На полу лежали еще трое, совсем неподвижно. Рыжая Соня велела мне порвать простыню на квадраты и, закрыв покойникам глаза, накрыла тканью их лица. Оба Брюса стали сгребать в кучу оружие – винтовки, ножи и недавно поступившие кастеты. Я закинула винтовку за спину и поняла, что с этого момента она стала моей.

Самые сильные из мужчин снесли трупы по лестнице и уложили за домом в ожидании ночи, чтобы перенести их на кладбище с дальнего края деревни. На закате мы со Сталлоне пошли на разведку посчитать потери среди четников. Мы пинали мертвяков и шарились по их карманам в поисках боеприпасов.

Дамир научил меня, как в полевых условиях разбирать и собирать обратно калаш. Передняя рукоять, газовая камера, шомпол, затвор (сначала газовая трубка), рама, магазин.

– Контрольный! – Это значило взвести курок для проверки готовности, последний шаг сборки, но любой, кто его завершал, победоносно возвещал об этом – такой вот боевой клич, предшествующий первой очереди. Разборка входила в обязательный протокол, и я находила утешение в этой цикличности.

Старики давали мне стоять на страже, пока они сами обедали. Я еще не вышла ростом, чтобы стрелять, стоя на своих двоих, так что забиралась повыше и вставала коленями на подоконник. Я стреляла по направлению здания школы во все, что движется в камуфляже за окнами или снаружи на той стороне улицы на уровне земли, после чего сразу спрыгивала и пригибала голову на случай, если какой-нибудь достаточно трезвый четник откроет ответный огонь. С каждой выпущенной пулей я воображала, как убиваю того самого солдата с почернелыми зубами, который ударил моего отца под колено и расхохотался. Я наслаждалась силой, будто перетекавшей сквозь камору ствола мне прямиком по венам.

В жизни под оккупацией четников имелся свой тонкий баланс. В состоянии непреходящего опьянения им хватало изнасилований и грабежей, а жажду геноцида они утоляли отстрелом обитателей «убежищ» и разовыми убийствами путешественников вроде моих родителей. Риск убить слишком многих из нас и лишиться продовольственных талонов ООН удерживал четников от масштабных наступлений. Но когда в наши окрестности входили силы ЮНА, их солдаты посылали за подкреплением, а тому, еще не пресыщенному здешними местами, было мало одних лишь перестрелок из-за уютных стены школы. У них было и жалованье, и униформа, и оружие поновее, и действующее командование. Воевали они более-менее на трезвую голову. И готовы были идти напролом.

Мы с Терминатором стояли в карауле у слухового окошка, как вдруг заметили вереницу бронированных машин, штук с десять по виду, но за резким поворотом дороги всех не разглядишь. Грузовики были зеленые, не такие, как у ООН, и, когда я оглянулась на Терминатора, он уже вовсю махал руками. Я кинулась на другой конец чердака за Сталлоне, но он, увидев жестикуляцию брата, завопил:

– Мать твою! ЮНА! Уже на нашей улице!

Грузовики подъехали ближе, и теперь я разглядела на дверях югославские красные звезды.

– Погнали! – скомандовал капитан, и все, кто сидел без оружия, рванули за висевшими на вешалке запасками. Я оглянулась на капитана, ожидая дальнейших инструкций, но тут внизу раздались выстрелы, посыпалось разбитое стекло, а у двери закричали привратники.

– Они тут, – сказал Сталлоне.

Мы кинулись бежать – по кривоватой запасной лестнице и через черный ход на вытоптанный грунтовой переулок у рынка, а оттуда – к пшеничным полям. Покинутые фермерами после начала бомбежки, колосья клонились под весом гниющих семян, но даже в таком сгорбленном виде они были выше меня, и я только и видела вокруг, что стебли пшеницы. «Куда же делся Сталлоне?» – подумала я. И тут откуда-то сбоку на меня выскочил Дамир.

– Ничего себе ты разгоняешься, – подбежав, сказал он. Потом схватил меня за капюшон толстовки и рванул со всей силы налево. – Только вот ориентируешься плохо.

Пока мы бежали, у меня на спине от приклада винтовки набился синяк.

Теперь с другой стороны поля на нас надвигалась целая орава солдат ЮНА, человек двадцать как минимум, и все бежали ровным строем, в форме стрелы. Я замерла и просто глазела, как стремительно они сокращают расстояние – сотня метров, семьдесят пять, пятьдесят, – но Дамир толкнул меня вперед, а сам разрядил в них очередь. Краем глаза я увидела, как Дамир повалился на землю, но он крикнул: «Беги!» – и я рванула, резко свернув на центральную колею. Мне в лицо ударил свежий ветер – из носа потекло, а глаза заслезились. Вытирая рукавом лицо, я припустила быстрее, пока уже не перестала чувствовать почву под ногами и гравитация не соскользнула с подошв моих кроссовок.