Девочка с Патриарших

А на обратном пути из кухни к себе можно было уже поговорить и с Илюшкой и спросить, например, что у него было сегодня на обед. Илюшка отвечал почти всегда одинаково — щи да каша, пища наша. По правде говоря, это была любимая бабушкина поговорка. Нина с ребятами никогда не ссорилась. Она представляла их единым целым, неким мальчишеским существом, похожим, скорее всего, на сиамских близнецов. Конечно, выглядели они в представлении Нинки довольно уродливо: ноги одни, а туловища два, одно туловище по фамилии Брокгауз, другое — Ефрон. Один брюнет, другой рыжий, так Нине казалось. Брокгауз был брюзгой и занудой — видимо, не совсем русским каким-то, с чуть заметным непонятным акцентом, но все равно умным, конечно, а Ефрон смешливым и беспокойным, и тоже очень умным. Оба были в очках, что, с Нининой точки зрения, являлось признаком большого ума. Уродство Брокгауза-Ефрона Нину совершенно не смущало: это же происходило не в жизни, а случись увидеть такое чудо на улице, Нина, конечно бы, оторопела. Но в ее фантазиях мальчишки выглядели совершенно не страшно, скорее даже привлекательно, как, скажем, какие-нибудь сказочные ушастые эльфы или Нинин любимый волшебный человечек гомункулус. Узнала она об этом замечательном существе из детской книжки про старинных ученых. Книжка так и называлась — «Гомункулус». Это слово ее тогда очень заворожило, но оказалось, что на древнем языке оно означало просто «человечек». Ей казалось, что сделать его в домашних условиях вполне возможно, хотя инструкции по его созданию, а их у Нины было две, отличались, причем довольно существенно. Одна была запутанна, написана странным языком и не очень понятна:

«Возьми известную человеческую жидкость, — читала Нина, — и оставь гнить ее сперва в запечатанной тыкве, потом в лошадином желудке сорок дней, пока не начнет жить, двигаться и копошиться, что легко заметить. То, что получилось, еще нисколько не похоже на человека, оно прозрачно и без тела. Но если потом ежедневно, втайне и осторожно, с благоразумием питать его человеческой кровью и сохранять в продолжение сорока седмиц в постоянной и равномерной теплоте лошадиного желудка, то произойдет настоящий живой ребенок, имеющий все члены, как дитя, родившееся от женщины, но только весьма маленького роста».

Нина все перечитывала и перечитывала этот рецепт, но что-то у нее в голове не складывалось. «Известная человеческая жидкость» — тут была первая загвоздка. Какая жидкость имелась в виду? Это могла быть моча, например, или кровь. Какая еще жидкость есть в человеке? Все. Хотя слюни могут тоже быть жидкостью. Но они не льются, как вода. Нина задумалась. Ну пусть даже слюни жидкость — поплевать или пописать можно было легко, а вот где взять кровь? Нине даже думать об этом не хотелось. Не маму же спрашивать! Она вообще держала свои опыты в тайне от мамы и Игорьсергеича, просто им пришлось бы долго все объяснять, а никакой помощи все равно не дождешься. Один раз она попросила в подарок на день рождения щеночка, чтобы воспитывать, чтобы был друг и не было так одиноко, очень ждала и надеялась, но получила мохнатую рыжую искусственную собаку, которую моментально невзлюбила и даже заплакала, увидев. Поэтому и приняла вполне осознанное и очень ответственное решение — сделать человечка самой. Без помощи взрослых. Вот и стала перебирать все «за» и «против».

С тыквой в этом рецепте тоже были сложности: она продавалась на рынке только осенью. Но хуже всего обстояло с лошадиным желудком, Нина поняла, что его уж точно нигде не раздобыть.

Другой рецепт тоже на первый взгляд был не очень сложным, но тоже почти невозможным в исполнении. Надо было взять яйцо, отложенное именно черной курицей, аккуратно проткнуть в скорлупе крошечное отверстие и заменить часть белка человеческой спермой. Нина спросила у старших девчонок в школе, что такое человеческая сперма — знали не все, но одна захохотала, покраснела и ответила, что мала еще знать такие подробности взрослой жизни. Но Нинка-то все равно окольными путями разузнала, что сперма, оказывается, есть только у пожилых мужчин, но где она у них запрятана, так и не выяснила. В общем, со спермой тоже были проблемы. Можно было, конечно, немного попросить у Игорьсергеича, но он вряд ли бы дал: дядька прижимистый и на подарки не щедрый. А к чужим с этим вопросом Нинка решила не обращаться — видимо, жидкость была секретной, раз годилась на такие чудеса. И даже если б эту волшебную мужскую сперму можно было бы у кого-то выпросить (уж во дворе-то Нинке соседи ни в чем не отказывали), то потом в рецепте было все как-то уж совсем противно: дырку в яйце надо было запечатать пергаментом и зарыть в какашках! Почему в какашках? Это ж человечек! Ну и что, что волшебный, возмущалась Нина, но в какашки-то его за что? И еще лежать там целый месяц в этом говенном яйце, пока, наконец, он оттуда сам не выберется!