Девочки Гарсиа

Поняв из сбивчивого рассказа запыхавшейся дочери, что с ней произошло, мать позвонила в полицию. И теперь к чудовищности увиденного ею добавилась чудовищность полицейского вмешательства. Карла и ее сестры боялись американских полицейских почти так же сильно, как доминиканской тайной полиции. Их отцу, казалось, тоже было не по себе в их присутствии; если в дорожной пробке позади них оказывалась полицейская машина, он постоянно поглядывал в зеркало заднего вида и требовал, чтобы все замолчали и дали ему подумать. Если полицейские стояли на тротуаре, когда он проходил мимо, он заискивающе кивал им. На родине за ним месяцами следила тайная полиция, и в свой последний день на Острове семья чудом избежала задержания. Разумеется, Карла знала, что американские полицейские – «славные ребята», но все равно тревожилась.

Звонок в дверь раздался всего через несколько минут после того, как мать Карлы связалась с участком. Никто, тем более полиция, не желал, чтобы к многочисленным детям этого законопослушного семейного района приставал извращенец. Мать открыла дверь, и Карла, оставшись в кухне, с бешено стучащим сердцем слушала, как она дает показания. Голос мами был высоким, нерешительным и слегка виноватым – это был слабый, говорящий с акцентом женский голос среди зычных, безликих, допрашивающих ее голосов американских мужчин.

– Моя дочь, она шла домой…

– Где именно? – требовательно уточнил мужской голос.

– По той улице, знаете? – Мать Карлы, вероятно, показала рукой. – По той, что отходит от магистральной, не знаю, как она называется.

– Вы, должно быть, о подсобной дороге, – подсказал более добрый мужской голос.

– Да, да, подсобная дорога, – ликующий голос ее матери, казалось, решил какую-то важную задачу.

– Пожалуйста, мэм, продолжайте.

– Ну, моя дочь, она сказала, что этот… Этот сумасшедший мужчина в машине… – Ее голос понизился. Карла различала только обрывки: что-то там, что-то там «сесть в машину»…

– Мэм, где ваша дочь? – спросил властный мужской голос.

Карла съежилась за кухонной дверью. Мать обещала, что не заставит ее объясняться с полицией и расскажет все сама.

– Она еще маленькая, – попыталась отговориться мать.

– Мэм, если вы хотите предъявить обвинения, мы должны с ней поговорить.

– Предъявить обвинения? Что значит «предъявить обвинения»?

Последовал раздраженный вздох. Намеренно терпеливым голосом с расстановкой слов ей объяснили процессуальные нормы, будто повторяли урок истории, который мать Карлы должна была выучить задолго до того, как обратилась в полицию и поселилась в этом районе.

– Я не хочу неприятностей, – возразила она. – Я просто думаю, что это сумасшедший мужчина, которого нельзя выпускать на улицы.

– Вы совершенно правы, мэм, но наши руки связаны, если вы, как сознательная гражданка, нам не поможете.

«О нет», – мысленно простонала Карла.

Теперь ей конец. Волшебные слова произнесены. Гарсиа были всего лишь законными резидентами, а не гражданами, но стоило мами услышать, что полиция приняла ее за гражданку, как этот неотразимый комплимент перевесил для нее все сомнения по поводу дискомфорта для собственного ребенка.

– Карла! – позвала мать с порога.

– Как зовут девочку? – спросил полицейский начальственным тоном.

Мать повторила полное имя и произнесла его по буквам, а потом снова требовательно окликнула дочь:

– Карла Антония!

Карла уныло обвилась вокруг кухонной двери, высунув в прихожую голову.

– ¿Si, mami? – законопослушным тоном отозвалась она, чтобы произвести впечатление на полицейских.

– Иди сюда, – мать поманила ее пальцем. – Этим очень любезным офицерам нужно, чтобы ты описала то, что видела. – Лицо у нее было виноватое. – Подойди, милая, не бойся.

– Тебе нечего бояться, – добавил полицейский грубым, пугающим голосом.

Карла, не поднимая головы, подошла к входной двери и мельком вскинула глаза, лишь когда полицейские представились. Один из них оказался до неприличия молодым, его лицо выглядело почти по-детски на крупном мускулистом мужском торсе. Другой, тоже большой и светлокожий, казался старше из-за злобного лица с острыми чертами, напоминавшего морду животного из сказки, которого намеренно нарисовали так, чтобы он одним видом внушал детям недоверие. На бедрах у них обоих висели ремни, из кобуры высовывались пистолеты. От подобной мужественности исходила угроза. Они были слишком большими, слишком сильными, слишком маскулинными, слишком американскими.

Записав ее данные, полицейский со злым лицом, громким голосом и блокнотом спросил, может ли она ответить на несколько вопросов. Не зная, что имеет право отказаться, Карла, готовая расплакаться, покорно кивнула.

– Ты можешь описать транспортное средство, за рулем которого находился подозреваемый?

Она не понимала, что такое «транспортное средство» и, если уж на то пошло, что такое «подозреваемый». Мать перевела их слова на более простой английский язык:

– Какая машина была у этого мужчины, Карла?

– Большая и зеленая, – пробормотала та.

Несмотря на то что Карла ответила по-английски, мать повторила для полицейских:

– Большая зеленая машина.