Девочки-лунатики

Ночи Наташа боялась больше всего, потому что самое страшное в этом учреждении, обозначенном короткой аббревиатурой СИЗО, происходило по ночам. В прошлый раз ее побили, раздели, ограбили. Чего ждать от сегодняшней ночи было неизвестно. И вообще, что это за обозначение такое — СИЗО? Воображение рисовало сизокрылого голубя, расхаживающего с гордо выпяченной грудью по тротуару в поисках крошек и семечек. Наташе всегда казалось, что голуби — птицы вполне интеллектуальные, и глаза у них умные, в отличие от тупых воробьев и злобных чаек. И вот сейчас она сидит на своей коечке, называемой нары, поджав колени к подбородку, и думает, что СИЗО — от сизокрылого, и если думать об этом, она, возможно, не сойдет с ума.

Тетки с мощным задом в камере не оказалось, так же как и бомжихи, вместе с которой пропала и Наташина куртка. На их нарах оказались две другие бабы, с сильно испитыми физиономиями. Новые сокамерницы даже ужина не дождались, рухнули на свои койки и захрапели. Цыганка косилась на Наташу так, словно размышляла, на что ее еще можно развести, но за остаток вечера так ни разу и не сказала ей ни слова. Это было вполне объяснимо. В камере появились новые жертвы, вокруг которых она кружила словно стервятник над падалью, высматривая лакомые куски.

Без бомжихи, утащившей куртку, дышать стало легче. Вонь, заполонившая камеру до потолка, медленно опадала, а, может, Наташа просто привыкла, но тошнило ее явно меньше. После первой бессонной ночи она, измученная и несчастная, смогла немного подремать, свернувшись калачиком на своей шконке. Засыпая, она то и дело прокручивала произошедшие события, возненавидев и Шершня, и Упыря, и даже Мишу за свое бедственное положение. Но больше всего, она ненавидела несчастного ребенка с головой гидроцефала. Ну почему он не сдох раньше? Почему из всех детей ей всучили именно его?

Не спать было страшно. Спать еще страшнее.

В коротких снах ей снова виделся ребенок, лежащий на серой подъездной лестнице, и какая-то голая бабища с жирными целлюлитными ногами, которая мыла пол грязной тряпкой в опасной близости от тельца младенца. Ребенок, страшный, синий, тянул кверху ручонки и вроде бы плакал, открывая беззубый рот в полной тишине. Наташа просыпалась в холодном поту, задыхаясь от недостатка воздуха. Забитый кровью нос не давал нормально дышать. Откатившись к стене, Наташа все ждала: вот сейчас кто-нибудь проснется и нападет на нее, просто так, без повода, чтобы добить.

Ночью никто так и не напал. А на следующий день разразилась катастрофа.

Прибывший адвокат был опечален настолько, что даже его холеное лицо сползло вниз. Увидев это, Наташа почуяла недоброе.

— Беда у нас, Наташенька, — скорбно сказал Виталий Андреевич. — Даже не знаю, что делать. Вы курите, курите, тут, знаете ли, без этого никак. Я тоже закурю, если позволите…

— Что случилось? — немеющими от ужаса губами спросила она. Виталий Андреевич с треском разодрал слюдяную упаковку, вытащил из пачки две сигаретки, одну протянул ей, а вторую прикурил сам. С дамской сигаретой в зубах он выглядел нелепо, но от волнения явно не обращал на это внимание.

— Я думал, что у следствия доказательств нет. Ведь повелся, как дурак, на ту версию ваших приключений, что была выложена в сети. А оказалось, что за вашими выступлениями следили давно и тщательно. Вот, полюбуйтесь…

Он вытащил из портфеля планшетный компьютер и, дождавшись, когда тот загрузится, подвинул Наташе.

— Смотрите…

Наташа смотрела, чувствуя, как холодеют ее пальцы.

Первой на мониторе пошла запись ее выходки у розового дома, где она, в маске из колготок, оголила грудь. Видимо тот пакостный оператор с телевидения успел поймать момент, когда колготки еще не закрывали лица. Лицо промелькнуло крупным планом, а следом, на общем, можно было разглядеть, как она натягивает капрон на лицо.

— А потом вот это, — горестно сказал Виталий Андреевич.

Сцена. Манежная площадь. Наташа стоит у ступенек и нервно озирается по сторонам. Изображение скверное, скачет, словно камера оказалась в руках у алкоголика, но лицо видно отчетливо. Вот к Наташе подходит Миша, хотя лица не видно и его можно узнать лишь по волосам, отдает гитару, протягивает яркий ком детских колготок. Наташа натягивает их на лицо и взбирается на сцену. Следующий ракурс: под ее пение в полицейских летят бутылки с горючей смесью.

— И песня-то знаменитая. Вы с ней так ярко выступили на конкурсе, что устроители до сих пор в шоке, — заметил Виталий Андреевич.

Видео с шоу «Народный герой» продемонстрировало, как Наташа, исполнив ту же песню, ругается с членами жюри, а потом дерется с охраной. Мелькнуло ошеломленное лицо Черского, перепуганные глазищи Алмазова.

— И теперь вот это, последнее, из Дома малютки… Видимо, произошла утечка, иначе я не могу это объяснить, но рабочие кадры тоже попали в сеть…

Смотреть на это Наташа уже не хотела. Опустив голову на сложенные руки, она разрыдалась, а из компьютера доносились веселые голоса, распевающие ее песню.

— Наташа, посмотрите на меня, — попросил Виталий Андреевич.