Девочки с блестящим будущим

— Господи, моя сводная сестренка Оливия такая умничка. Невероятно! Она моя копия в пять лет. Аж жуть пробирает, да? — Винни захохотала и ничком повалилась на идеально ровно застеленную кровать. — Она, должно быть, тоже почувствовала во мне родственную душу. В мгновение ока мы стали с ней самыми лучшими подружками. — Винни перекатилась на бок и посмотрела на лежавшую на кровати Марен. — Она просто милашка, но ужасно скучает по Илаю. Все время говорит, что ждет не дождется, когда он вернется из больницы, — ей не терпится сыграть с ним в «собачек». Это любимая их игра. Они ее сами придумали. Я еле сдерживала слезы. А Наоми, стоило только Оливии произнести имя брата, сразу убегала в другую комнату на пару минут. Наверное, чтобы выплакаться.

— Какая ты у меня молодец, — похвалила ее Марен, откладывая книгу. — Я так тобой горжусь. Сколько же надо сил, чтобы выдержать это. Не каждому взрослому такое по плечу.

— Мам, я знаю, что поступаю правильно, но... Но завтрашний день меня немного пугает.

— Знаю, солнышко, знаю. Не волнуйся. Я буду рядом, пока меня не прогонят доктора.

— Спасибо. Я понимаю, как тебе неприятно. Честно — понимаю. Но если бы ты знала, какая у них потрясающая семья... — Винни задумчиво уставилась вдаль. — Отец Чейза, с которым я познакомилась, просто чудо. Он меня крепко-крепко обнял и произнес: «Внученька, я мечтал о нашей встрече с того самого дня, как о тебе услышал. Считал каждую минуту! Как подумаю, сколько лет мы были с тобой в разлуке, — сердце кровью обливается».

— Да, радушный прием. А твоя, хм... его жена тоже была там?

— Нет. Год назад она умерла. Он очень горевал, что мы с ней так и не познакомились. Сказал, она задушила бы меня в объятьях, хотя поступок Чейза разбил бы ей сердце.

— Еще бы... Какой удар для матери — узнать, что твой любимый сынок сподобился на столь отвратительную мерзость.

— Ну да... Вот таким он и был, этот день, и грустным, и радостным одновременно. Наверное, это и есть сладкая грусть? Я спросила отца Чейза, как мне его называть, а он мне очень мило ответил: «Буду чертовски рад, если ты станешь звать меня дедушкой. Но если язык пока не поворачивается, зови просто Джеком. В общем, хоть горшком назови, только в печку не ставь».

Марен затрясла головой. Ее отец тоже любил эту навязшую в зубах шутку.

— Кто там еще был?

— Больше никого. Только Чейз, Наоми, Оливия и Джек. Мам... А ты очень обидишься, если я буду называть его дедушкой? У меня ведь никогда не было дедушки. А дедушка — это так клево.

— Винни, слушай... — Марен потянулась к дочери и накрыла ладонью ее руку. — Все эти годы мы с тобой жили вдвоем. И все эти годы я ела себя поедом из-за того, что лишила тебя большой и дружной семьи. Я доверяю твоему суждению об этих людях. Я переживу, если ты продолжишь с ними общаться. Но может статься, что после завтрашней процедуры они потеряют к тебе всякий интерес. И я не хочу, чтобы ты из-за этого расстраивалась, понимаешь? Поверь мне, люди могут быть отъявленными мерзавцами. Надеюсь, тебе повезет и Олдеры окажутся не такими, но прошу тебя: не теряй бдительности, ладно? Побудь начеку еще немного.

Из Винни будто выпустили весь воздух. Переполнявшие ее эмоции поблекли, смытые ушатом холодной воды, опрокинутой на нее матерью. Марен стало стыдно. Ну почему она не позволила Винни насладиться сиюминутными радостями жизни?

— А впрочем, знаешь что? — воскликнула она. — Будем надеяться на лучшее. Не позволяй мне портить всю музыку. Давай лучше двинем в центр и наедимся до отвала. И воздадим хвалу за все, что у нас есть. Идет?

— Идет! — Винни одобрительно стукнула кулаком в кулак Марен. — Умираю от голода! Да здравствует ужин!

В пятницу, в половине седьмого утра, Марен и Винни подъехали к больнице для осмотра и подготовки к операции. Марен содрогнулась, вспомнив последние две недели и свои метания из-за страховки. Почти сразу же после того, как Винни согласилась стать донором для Илая, Наоми прислала сообщение с просьбой предоставить данные их медицинской страховки. Марен, не теряя времени даром, позвонила Наоми и Чейзу и огорошила их признанием, что они с Винни не застрахованы. Разумеется, вины ее в том не было никакой, однако Марен не могла отделаться от зудящей в голове мысли, что завалила важный экзамен по материнству.

— Но хотя бы полис Обамы у вас есть? — спросил Чейз.

— Не хотелось бы расстраивать тебя, мой златокудрый баловень судьбы, но нам не по карману даже полис Обамы. Добро пожаловать в реальный мир!

Ну что за кретин!

— Прости, — стушевался Чейз, — я как-то не сообразил. Черт.

— Марен, да ты издеваешься! — возмутилась Наоми. — Ты ведь работаешь на эту проклятую Алисию Стоун! Неужели... Погоди... Ты хочешь сказать... Черт! Вот ведь прижимистая сквалыга! А я-то преклонялась перед ней все эти годы!