Девочки с острыми шипами

Но чего они хотели добиться? Этого я понять не могу. Что заставило мужчин в этом стихотворении пытаться контролировать других? Что довело их до того, что они стали держать девочек взаперти?

Я смотрю на зарешеченное окно. Внезапно дверь открывается – я вздрагиваю и поворачиваюсь, – и входит смотритель Бозе. Я тут же прикрываю грудь одеялом, потому что на мне нет лифчика.

– Да? – спрашиваю я.

Он подходит к прикроватному столику и ставит на него маленький стаканчик с моими витаминами. Потом берет пустой стакан и идет в ванную, чтобы наполнить его водой. Заглянув в чашку, я вижу, что в ней две розовых, одна зеленая и снова большая желтая капсула.

Сидни не помнила, что было между Ребеккой и мистером Вольфи. Было ли это связано с желтой капсулой? И если да, какой эффект оказывают остальные?

– Давай, – говорит смотритель, выходя из ванной и кивая в сторону кровати.

Я быстро забираюсь под одеяло, натянув его на себя и положив руки поверх. Раздается раскат грома, и лампы мигают. Смотритель, который в этот момент как раз передает мне стакан воды и вытряхивает капсулы в мою ладонь, на мгновение отвлекается. Вместо того чтобы проследить за тем, как я их приму, он смотрит в окно, за которым бушует гроза. Я делаю вид, что проглотила их, но вместо этого прячу их в сжатом кулаке и отпиваю большой глоток воды.

Когда смотритель поворачивается ко мне, я уже успеваю спрятать капсулы под одеялом.

– Как жаль, что так вышло с Леннон Роуз, – говорит смотритель Бозе, поправляя простыни и задевая при этом мою руку. – У нее был такой хороший потенциал. – В его голосе слышно разочарование. – Какая досада.

Я хмурюсь.

– Ее хороший потенциал никуда не делся, – отвечаю я.

Он пристально смотрит на меня, а затем фыркает и выпрямляется.

– Ага, верно, – говорит он и выходит из комнаты.

Когда он уходит, закрыв за собой дверь, я откидываюсь на подушки и лежу, глядя в потолок. Я собираюсь поговорить с Леннон Роуз снова. Может, школе и все равно, что с ней случится, а ученицам – нет. Мы убедимся, что у нее по-прежнему хороший потенциал.

Я чувствую лежащие под боком пилюли, вытаскиваю их и рассматриваю. Отложив в сторону розовые и зеленые, я пристально изучаю желтую. Она отличается от остальных. Она больше. Она состоит из двух половинок, и я аккуратно разделяю их, чтобы посмотреть, что внутри. Это очень сложно, капсула начинает таять в моих руках, но затем половинки разделяются, и мне в ладонь высыпается маленькая кучка серебристой пыли.

Я гляжу на нее широко раскрытыми глазами. Осторожно коснувшись ее другой рукой, я с удивлением замечаю, что она липнет к пальцам. Я вспоминаю про магнит – однажды мы видели такой во время экскурсии. Серебристый порошок образовывал разные фигуры, подчиняясь воздействию магнита.

Присмотревшись, я различаю, что пыль – это не просто пыль. У меня на кончике пальца… она начинает сливаться с ним, будто проскальзывая под кожу. Взвизгнув, я быстро вскакиваю. Бегу в ванную и смываю все в раковину, а потом трижды мою руки, чтобы убедиться, что на них ничего не осталось.

Серебристый порошок уходит в сливное отверстие, но мое сердце не перестает яростно колотиться. Что это было? И как именно действуют эти капсулы?

Из коридора снова доносится стук в дверь, и я догадываюсь, что смотритель Бозе еще не закончил свой обход. Я должна убедить других девушек не принимать витамины, но сегодня уже, наверное, слишком поздно. Капсулы растворяются очень быстро. Я должна сказать им завтра. И о «Девочках с острыми колышками» тоже.

Глава 14

Всю ночь я кручусь и ворочаюсь, то засыпая, то снова просыпаясь. Во сне мелькают образы, радостные и пугающие, смешиваясь друг с другом.

Вот я впервые встречаюсь с Леннон Роуз после уроков – у нее такое милое и невинное лицо. Ангельский голос. Но этот образ искажается, словно его разъедает кислота, и я вижу, как Леннон Роуз лежит на металлическом столе, ее глаза закрыты, а сердце вырезано из груди.

Аннализа со светлыми волосами сидит за обеденным столом. Сидни тоже с нами, но ямочки у нее на щеках пропали – когда она улыбается, ее щеки округляются. А потом я вижу, как они обе лежат на бетонном полу, их руки и ноги сломаны, как у никому не нужных кукол.

И это не прекращается, нежность превращается в насилие снова и снова, пока я наконец не оказываюсь в ресторане – в закусочной с резким освещением и мигающей красной вывеской. Я сижу за столиком у окна, передо мной тарелка с едой. Воздух пропитан жирными запахами – бекона, сосисок, ветчины, мяса. Стол липкий от разлитого сиропа. Но передо мной стоит миска овсянки без сахара. Я медленно размешиваю ее ложкой. Одинокая и испуганная. Я скучаю по своим подругам. Я хочу быть с ними.

Подняв глаза, я вижу, что напротив сидит мужчина. Я не узнаю его. Он старше и тоже весь маслянистый, как здешняя еда. Его кожа блестит в ярком свете. Он откусывает кусок сосиски, держа ее в руке, а затем улыбается мне, облизывая губы.

Он меня ужасно пугает. Я в ужасе.