Девора

Она вела машину и время от времени бросала на чужака косые взгляды, курила «Chesterfield» и тихо напевала себе под нос «Immigrant song». Он привалился к двери и смотрел в окно. Он хотел сказать ей, что потерялся. И больше не чувствует родство с другими людьми. Он так измельчал, что согласен на едва заметное подглядывание друг за другом. На запах и звук чужого дыхания. Но молчал. Она бы не поняла. Они все друг для друга призраки и мертвецы. Анат вполне могла включить психолога и начать лечить его детские травмы. Сказала бы:

— Ты переносишь свой брак на мой образ. Тебе нужно поговорить об этом с женой. Будь честным и откровенным с ней. Разве она этого не заслуживает?

Чужак проснулся в одиночестве.

Honda Civic стояла на парковке у заправочной станции, которая каким-то немыслимым образом перетекала в фастфуд-ресторан и продуктовый магазин. Несколько машин ожидают очереди на заправку, но людей нигде не видно. Ветер гоняет по парковке пакеты с картошкой фри, измазанные майонезом и жиром обертки от гамбургеров, пустые стаканчики с колой.

Анат забыла свои сигареты. Он взял одну «честерфилдку» и прикурил. Запах грязных волос. Запах костра в позднюю осень. Вкус табака напомнил ему о девочке, которая когда-то давно жила по соседству. Она научила его целоваться. Невкусные, мокрые губы. Маленький рот — слюны до краев. У нее были черные волосы и большие глаза. Анат ее копия. Только сильно повзрослевшая и уставшая от жизни.

Он вышел из машины и направился в сторону фаст-фуд ресторана.

Посетителей мало. Мужчина за столиком у входа. Несколько стариков. Семейная пара. Их дети. В помещении пахнет дешевым кофе, сосисками и туалетом. Из колонок под потолком звучит реклама недвижимости в ипотеку.

За стойкой работает молодая девушка. У нее чокнутое выражение лица. Такое бывает у женщин, которые знают о том, что красивы, но это ведь скучно. Да?

Чужак заказывает черный кофе без сахара.

Девушка улыбнулась.

Она ребенок лет двадцати. Но свет в ней гаснет и по яркости может сравниться лишь с затухающим окурком.

Чужак говорит:

— Тебе здесь не место.

Она не произносит ни слова, лишь продолжает улыбаться, будто мышцы лица состоят из цемента, который подсыхал целый день и на конец-то застыл.

Чужак видел много красивых женщин, которые жили в грязных, вонючих норах с алкоголиками и наркоманами, которые брали их деньги. Они оставались там вовсе не потому, что больше негде жить.

— Что-нибудь еще?

Девушка словно механизм. Берет деньги, отсчитывает сдачу, распечатывает чек. Все ее движения схематичны. Она лишь продолжение кассового аппарата.

— Что-нибудь еще?

Чужак не отвечает.

— Вы должны сказать мне «спасибо», — говорит девушка.

Она улыбается. И безумие медленно вытекает наружу каплей слюны в уголке рта.

Этот мир сломан. Что-то не так. Он будто скользит. Люди, вещи. Они потеряли цвета. Все БЛЕДНОЕ. Невыразительное. Материя обмотана вокруг пустоты.

Чужак уходит, оставляя на стойке все свои деньги и кофе.

Анат ждет рядом с раздолбанной Honda Civic.

Прислонилась к капоту и курит свои сигареты.

В сумраке она похожа на птицу.

Ворона.

Вся в черном.

Чужак замечает в ней перемену.

Анат накрасилась и переоделась.

Короткая юбка едва скрывает длинные ноги и нижнее белье.

— Я брал твои сигареты.

Она улыбается.

— Хочешь еще?

— Спасибо, что подбросила.

— Нет проблем.

Анат прикуривает «честерфильдку» и протягивает ему дымящуюся сигарету. На фильтре след от помады. Запах «KENZO». Мята. Осенний холод в конце октября.

— Я видела машину на дороге. Та женщина. Она тебя ждет?

— Уже нет.

— Могу отвези тебя к ней.

Он пожимает пчечами.

— Обратно мне больше не нужно.

Анат кивает. Садится в машину и заводит двигатель.

— Хочешь взглянуть на океан?

Она открывает переднюю дверь со стороны пассажира и ждет.

_______________

Дорога.

Она уходит вдаль.

Она всегда впереди.

Она никогда не закончится.

Чужак бросил мотоцикл и теперь идет по обочине. Ботинки тонут в грязи. Ноги путаются в омертвелой траве. Там изредка встречаются кости мелких животных, пивные банки, пакеты и обертки. Даже здесь. В этой глуши. Самое важное достижение человеческой цивилизации: пластик.

На ум приходит рисунок из детства. Грузовой корабль идет по волнам океана. Внизу. Под водой. Вместо рыб плавают бутылки из-под холодного чая и колы.

Вокруг пустота. Ни людей, ни машин. Чужак мог бы идти по проезжей части не рискуя быть сбитым насмерть.

И он пытался.

Черт бы побрал все дерьмовые автострады этой страны. Он пытался.

Какое-то время он все-таки шел по асфальту шоссе.

Но это внушает ужас. Будто нарушаются законы, по которым существует Вселенная. Нечто мерзкое смотрит и ждет. Оно прячется за спиной. Вот-вот ухватит за шею.

Это ужас. Кошмар. Ярость. Дрожь.

Чужак знает с самого детства. Родители, учителя, полицейские. Они вдолбили ему в голову кучу правил.

НЕЛЬЗЯ ХОДИТЬ ПО ПРОЕЗЖЕЙЧАСТИ.

— Там едут машины. Пешеход, идущий по дороге, мешает водителям, по его вине может произойти авария или погибнуть люди.

Догма.

Закон.

Запрет, который до сих пор действует. Он сильнее чем шестая заповедь.

Чужак знает.

Он убил многих.

По списку.