Девушка А

– У нас отключили кондиционеры на выходные. И кто только додумался до этого?!

– Приходи ко мне в гостиницу, – предложила я. – Здесь есть ванна.

– И кондиционер?

– И он тоже.

* * *

Я познакомилась с Оливией в тот же день, когда приехала в университет. У нас была одна ванная на двоих.

Она относилась к тому типу людей, которых замечаешь сразу же, даже если они сидят в противоположном углу бара и с кем-то болтают.

Я заселилась в общежитие раньше нее. Папа помогал мне затаскивать вещи в комнату. Он выглядел старше других отцов.

– Давай я буду вынимать вещи из машины, – предложила я, – а ты заноси их в вестибюль.

Я потратила полдня, выбирая себе покрывало в общежитие; мамины варианты отклонила, называя их то подростковыми, то старомодными, то цветастыми, то «тетушкиными», то просто страшненькими. В итоге остановилась на темно-синем, с вышитыми созвездиями и месяцем. Сейчас оно тоже казалось мне убогим. Я разгладила его трясущимися руками: кровать стояла в углу – каждое утро я буду просыпаться, лежа головой к окну.

– А можно передвинуть кровать к другой стене? – попросила я.

Мы сделали перестановку. Папа сел на стул, держась за спину, и вытащил из кармана список.

– Мама велела, – проговорил он и покачал головой. – Давай-ка проверим. Бандаж на колено?

– Есть.

– Продукты?

– Есть.

– Маскарадный костюм?

Нас предупредили о праздниках, которые планируются в первые недели семестра, и сказали, какая одежда понадобится.

– Я упаковывала, – ответила я.

– И ты пойдешь на праздник?

– Посмотрю, как все пойдет, пап. Ты можешь уже ехать.

– Ну ладно. – Он обнял меня, поцеловал в лоб. – Обещай, что сходишь на приветственный фуршет, Лекс.

– Обещаю.

На приветственном фуршете подавали чай и сквош^[20] – не особо «приветственные» напитки. Старшекурсник, задачей которого было помочь нам освоиться, задал мне пару вежливых вопросов: откуда я, что буду изучать, как провела лето. Девчонка в джинсовке за его спиной что-то сказала, и все разразились хохотом. Я извинилась и ушла к себе – принять душ и подготовиться к первой неделе лекций.

Прошло пять дней. В тишине новой, странной комнаты, нарушаемой доносящимися через парк звуками из административного корпуса, они показались мне очень долгими.

Я сидела за столом, читала о старых нормах права, как вдруг раздался легкий стук в дверь. Я подкралась на цыпочках и глянула в замочную скважину – там, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, стояла та самая девчонка в джинсовке. Она постучала раз, потом другой и, озадаченная, повернулась, чтобы уйти.

Я открыла.

– Привет! – сказала она. – Может, это и не лучшее начало знакомства, но у нас с тобой общая ванная. – И она протянула мне худенькую руку.

У нее были вампирские клыки, неровные ямочки на щеках, но они не портили ее красоту, и это всякий раз, как я смотрела на нее, удивляло.

– Этот приветственный фуршет, – сказала она, – был не очень.

Оливия изучала экономику. Весь прошлый год она проработала няней в семье директора австралийской нефтяной компании; там она поняла, что счастья за деньги не купишь – и на самом деле это чистая правда. Одна из девочек в самый первый день напугала ее, сказав, что дольше недели она не продержится.

– И что? Через год она ревела – не хотела, чтобы я уезжала. Победа, можно сказать!

В общежитии она уже познакомилась с парнем, который жил прямо под нами; его звали Кристофер, он изучал архитектуру. Мама прислала ему брауни для всех соседей по этажу, и он пришел в ужас. Когда Оливия заходила к нему в комнату, он как раз лихорадочно запихивал их под кровать.

Оливия взглянула на мои вещи, сложенные в кучу посреди комнаты, как будто держать их вот так было надежней.

– Ух ты! – воскликнула она. – Какое классное покрывало!

* * *

Оливия встретила меня в шампань-баре гостиницы и крепко обняла. Очки-авиаторы, костюм и тонкий шелковый шарфик с вышитыми муравьями.

Мы поговорили об Италии, о свадьбе, о torta al testo, которые подавали в полночь.

– По правде говоря, – сказала Оливия, – эта чертова тоненькая лепешка – самое вкусное, что я когда-либо пробовала.

Еще мы поговорили о генеалогии и геномике – в самых общих чертах. Дело Девлин было сугубо конфиденциальным, а Оливия работала в компании, занимающейся новаторскими инвестициями.

– Мой отец сдавал такой текст. Кризис среднего возраста и все такое. Кажется, он выяснил, что мы все из Уэльса – оттуда, где живут наши бабушки и дедушки.

Потом мы обсудили погоду и где лучше шопинг – в Лондоне или Нью-Йорке.

– А их лесть тебя не раздражает? – спросила Оливия.

Наконец, после того как нам налили в четвертый раз, Оливия не выдержала:

– Твоя мать… Ох, Лекс, не буду притворяться – я не знаю, что тут можно сказать. Но… все-таки это она произвела тебя на свет. – Оливия подняла свой бокал. – Так давай же выпьем за это!

* * *

Поначалу я все время порывалась рассказать Оливии и Кристоферу о себе.

Багровыми октябрьскими вечерами мы сидели в университетском баре или в парке, и слова так и подкатывались к горлу, отдавая желчью. Они знали, что у меня приемные родители и что я старше, чем полагается.