– Интересно, узнает ли она тебя? – спросил Роберт, смерив Джоан проницательным взглядом. Джоан вздрогнула и замолчала, прикидывая, о сколь многом он сумел догадаться. – Ты стала такой загорелой и стройной, – добавил он, потягивая коньяк. – Теперь ты выглядишь совсем взрослой. Пожалуй, мне больше не следует называть тебя малышкой Джоан.
– Нет, продолжай меня так называть, дядя Бобби, – улыбнулась Джоан. – Всегда.
– Значит, тебе понравилось в Аравии, да?
– Это было лучшее время в моей жизни, – призналась девушка откровенно.
– Что ж, у тебя осталось много незаконченных дел дома. Но как вернешься, напиши мне или позвони. Я слышал, в Адене ищут сотрудника для работы в консульстве[155]. Я подумал, тебя это может заинтересовать. И если дело обстоит так, ты могла бы подать заявку.
Он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся, увидев недоверчивое выражение ее лица.
– Без шуток?
– Вообще-то, не слишком радуйся. Это должность третьей младшей секретарши при помощнике атташе или что-то вроде того. Придется без конца заваривать чай и перекладывать с места на место пухлые папки. Но кто знает, может, это тропинка, которая тебя куда-то выведет.
– Я хочу эту работу! – сразу воскликнула Джоан. Ее словно ударило током. – То есть я буду очень рада подать заявку, – вежливо поправилась она, и Роберт рассмеялся.
В последнее утро своего пребывания в Маскате Джоан отправилась узнать, не нужна ли Мод помощь, перед тем как их всех соберут в одном месте и отправят в Бейт-аль-Фаладж, откуда военный самолет доставит их в Аден. Там планировалась пересадка на местный рейс до Каира, чтобы лететь далее рейсом Британской компании зарубежных авиалиний до Лондона. Было раннее утро, и жара еще не началась. Она постучала в дверь, затем, через некоторое время, еще раз, уже сильнее. Джоан старалась не думать об отъезде, не смотреть по сторонам и не бросать на улицы Маската прощальных взглядов. С нее было довольно. Она говорила себе, что надо действовать последовательно и решать вопросы по мере поступления, но не могла не думать о работе в Адене и о возможностях, которые та открывает. Это была своего рода развилка на ее жизненном пути. Всякий раз, когда девушка вспоминала о ней, она испытывала трепет.
– Абдулла? – произнесла она, прикладывая ухо к двери и прислушиваясь к тишине внутри дома. Взволнованная, она постучала еще раз, а потом дернула за ручку. Дверь широко открылась. – Мисс Викери? Мод? Абдулла? – позвала она, переступив через порог.
Сердце у Джоан замерло, когда она вошла внутрь и вдохнула крепкие запахи старого дома. Потом девушка двинулась вверх по лестнице, уже догадываясь обо всем, но не решаясь в это поверить. Не оставляющие сомнений признаки свидетельствовали о том, что дом покинут.
Ни Мод, ни газели, ни Абдуллы с его чайным подносом. Остались только салюки. Они встали и потянулись, когда она вошла, словно готовясь выйти на прогулку. Кровать Мод была аккуратно заправлена, книги и журналы расставлены по полкам. Пустое инвалидное кресло придвинуто к письменному столу. На столе лежали лист бумаги и синий перстень с лазуритом, брошенный на ковер во время встречи Мод с Натаниэлем. Лист бумаги оказался запиской для Джоан.
Глаза Джоан увлажнились, и ей было трудно сказать, слезы это счастья или грусти. Возможно, и того и другого. Впрочем, она не была удивлена. Она не могла себе представить Мод или Абдуллу переселившимися в Англию.