Девушка кормившая чаек (СИ)

— Только не начинай эту псевдотолерантную хероту, хорошо? Трахаться с мужиком — ненормально. Я предпочитаю помнить, что извращенец.

Наверное, ему хочется, чтобы это звучало цинично и холодно, но его пальцы едва ощутимо вздрагивают. Я крепче сжимаю его ладонь.

— Брось, Фил! — вставляет Ральф. — Может, прекратишь гарцевать и ненадолго присядешь?

Филипп подозрительно щурится на него и садится. Так аккуратно, что у меня возникает всего одна, но очень нехорошая мысль. Наверное, я ухмыляюсь. Плотоядно, как людоедка. Он прекращает щуриться и с удивлением глядит на меня.

— Тебя что, это возбуждает? Ее это возбуждает? — его палец нерешительно описывает в воздухе какую-то дугу, — В плане, секса втроем?.. — пауза. — Или... ей интересно... понаблюдать?! Верена, ты не думала пообщаться на эту тему с хорошим врачом? Только не с Хадибом! С кем-нибудь,нормальным.

Смущенная, я опускаю глаза. Одно дело представлять это себе. День за днем, год за годом. Когда все мы в постели, голые, занимаемся этим самым... И совсем другое — стоять тут, глядя в глаза не выдуманному, а живому Филиппу. И отвечать на вопрос, который... надо признаться, не очень лестно звучит.

— У всех людей бывают какие-то фантазии... Но в частности, первое...

— Ты спятила? Ты хоть раз была с двумя мужчинами сразу?! Ты вообще, небось, понятия не имеешь, что это такое!

Я снисходительно поджимаю губы. Ну, да. Понятия не имею. Ребенок, который умеет гуглить, не может долго оставаться в неведении.

— Ральф, ты вообще слышишь, что она говорит? Или ты весь в мыслях о господе?..

— Расскажи ему, — Ральф садится за стол.

— Может, ты?

— Вряд ли ты расскажешь хоть что-то, чего он еще ни разу не слышал... Он, вообще-то, довольно опытный.

Филипп смотрит уже в упор. Заинтересованно, остро и что-то в его глазах мне подсказывает: он хочет знать. Я вдыхаю и выдыхаю, прислонившись к стулу для храбрости.

— Я в тебя всегда была немножечко влюблена... С детства.

Он как-то странно вздрагивает и крепко сжимает губы.

— Продолжай, — подбадривает Ральф. — Он пожирает лишь девственниц.

И я продолжаю...

Глава 2

«ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД»

Сколько я себя знаю, меня всегда интересовал только секс. Дети помнят все иначе, чем взрослые и я помнила лишь гнетущие ощущения от которых было никуда не спрятаться и не скрыться. Хотелось то плакать, то выть, то тереться пузом об пол, мурча, словно кошка. По ночам я видела сны, в которых была уже взрослой и мы с Ральфом делали то, что он проделывал с Джессикой. Только я не испытывала при этом боли.

Есть ли вещь, которую не может узнать ребенок, в совершенстве освоивший Гугл? Есть ли понятия более возбуждающие, чем «секс+боль», неосторожно вбитые в поисковую строчку. Я искала одно, но нашла другое.

И это знание поразило меня.

Теперь я уже не мучилась от незнания. Я мучилась от невозможности как можно скорее вырасти и в конце концов, так привыкла забывать свой истинный возраст, что порой не могла так сразу, сходу, назвать его. Это стало первым звоночком. Меня отправили к психиатру, но разумеется, ничего не нашли. Я не была слабоумной. Других проблем развития, они не искали.

А я тем временем развивалась быстрее всех остальных. Реальный мир утратил четкие очертания. Где бы я ни была, в школе, дома, на улице или в церкви, мои мысли занимало только одно. Секс. Не настоящий секс, лишь мысли о сексе. И Ральф. Мои фантазии и мечты о нем.

Когда Ральфа исключили из семинарии, я была уже достаточно зрелой, чтобы догадаться за что. Сложить картину из обрывков там и сям услышанных слов. Джессика была в бешенстве. Я — ликовала.

Во-всяком случае, до тех пор, пока не заметила, что настоящий Ральф меня избегает. Я становилась взрослой, оставаясь внешне ребенком и мои взгляды то ли пугали, то ли тяготили его. А может и то, и другое вместе. Он все еще любил меня, но больше не прикасался. Ральф был слишком опытным, чтобы не суметь сложить два и два.

И он сразу же понял, во что мутировала детская привязанность. И испугался. Я не могла его в том винить.

Был вечер.

Все было довольно мирно: я сидела возле камина, листая затрепанную до дыр «Русалочку». Я обожала сказу. Мне виделось сходство между ее героями, а так же Джессикой, тетей, Ральфом и мной. Я, конечно, была Русалочкой. Маленькой девочкой, которая со дна моря протягивала ладони к недостижимому Принцу. Принцем был Ральф. Тетя Агата занимала место холодной и занятой более важными вещами, бабушкой-королевой. Что же касается Джессики, она была новобрачной. Подлой сукой, обманом присвоившей себе Принца лишь потому, что оказалась в нужное время в нужном возрасте. И, не стесненная рыбьим хвостом, сумела споро раздвинуть ноги.

Лежа порой без сна, я часто изобретала альтернативные способы заполучить внимание. Чего бы я только не отдала, чтобы стать взрослой!.. Но мне, как и Русалочке, оставалось лишь одно — ждать. Но я не собиралась повторять ту ошибку, что и она. Ручалочке следовало сперва привлечь к себе Принца, добиться его любви, а потом уже решаться на «операцию».

Дело было не в наличии ножек. Дело было в отсутствии между ними «химии».