Девушка, которая должна умереть

Как так вышло? Этого он не понимал. Юханнес думал, все образуется. Он ведь был сильным, как медведь, но совершил ошибку и постепенно оказался втянут в нечто такое, с чем теперь не мог жить. Это правда, что поначалу он собирался сопротивляться, но они связали его по рукам и ногам. Вокруг кружили птицы, в кустах мелькнул вспугнутый олень. Эх, Нима, Нима…

А ведь он любил его. Или нет, «любил» – не совсем то слово. Тем не менее между ними существовала несомненная связь. Это ведь Нима первым заметил, что Юханнес по ночам ходит в палатку к Ребеке. И это его встревожило. Потому что секс на священных склонах Эвереста мог оскорбить богиню. Он так и сказал: «Makes mountain very angry»[30]. Юханнес не мог удержаться, стал подтрунивать над ним. И Нима только смеялся в ответ, хотя все вокруг и предупреждали, что с ним шутки плохи. Похоже, сыграло роль то, что Форселль и Ребека оба были одиночки.

Другое дело Виктор и Клара, у которых дома остались семьи. С ними все вышло намного хуже, во всех смыслах. Юханнес вспоминал Луну, маленькую храбрую Луну, которая появлялась по утрам со свежим хлебом, козьим сыром и маслом из молока яка. Форселль решил помочь им и стал давать деньги. Возможно, тогда все и началось. Как будто таким образом он покрывал свою вину, сам толком не понимая, в чем она состояла.

Юханнес и сам не заметил, как оказался на берегу. Снял обувь, разделся и вошел в воду. Он так отчаянно работал конечностями, будто плыл стометровку. Поэтому долго не замечал ни холода, ни белых барашков на волнах, ни даже самих волн. Все ускорял темп, потому что только так и можно было забыться.

* * *

Охранники запросили подкрепление. Ребека, все еще плохо представляя, что делать, поднялась в кабинет Юханнеса. Возможно, подсознательно она все еще надеялась понять, что же произошло. Но в кабинете не обнаружилось ничего, за что можно было бы ухватиться. В камине догорали какие-то бумаги. Ребека хлопнула ладонью по столу, и тут совсем рядом что-то заверещало. В первый момент она подумала, что случайно нажала какую-то кнопку. Но это оказался мобильник Юханнеса. «Микаэль Блумквист» – высветилось на дисплее.

Ребека решила не реагировать. С кем ей точно не хотелось сейчас разговаривать, так это с журналистом. Их братия и без того достаточно отравляла ей жизнь. Глаза Ребеки наполнились слезами. «Вернись, – мысленно воззвала она. – Мы все тебя любим».

Что было потом, Ребека не помнила. Похоже, у нее подкосились колени. Так или иначе, она обнаружила себя сидевшей на полу в молитвенной позе. Это показалось ей тем более странным. Последний раз она молилась маленькой девочкой.

Между тем мобильник смолк и зазвонил снова. Блумквист, это опять был он. Ребеке вдруг пришло в голову, что журналист мог бы оказаться ей полезен. Что, если он больше ее знает о том, что стряслось с Юханнесом?

Она поднесла трубку к уху:

– Телефон Юханнеса. Это Ребека.

* * *

Микаэль сразу понял: что-то стряслось. Но это могло быть что угодно, вплоть до обычной супружеской измены, поэтому он спросил как ни в чем не бывало:

– Я не помешал?

– Да… или… нет.

Похоже, она и в самом деле была в замешательстве.

– Может, мне перезвонить позже?

– Он убежал! – закричала Ребека. – Просто убежал, один, без охраны…

– Вы на Сандёне?

– Что?.. Да.

– Что с ним, как вы думаете?

– Не знаю… я так боюсь, что он с собой что-нибудь сделает…

В ответ на это Блумквист пробормотал что-то ободряющее, вроде того что «все образуется». А потом со всех ног помчался к своей моторной лодке, отвязал ее от мостика и отчалил. Но площадь острова составляла пятьдесят четыре гектара, и дом Форселля находился на противоположном его конце. К тому же сильно дуло, а судно у Блумквиста было довольно утлое, не говоря о том, что не быстрое. В лицо летели брызги, но что оставалось делать? Микаэль не знал, поэтому просто действовал. Таков был его обычный способ выхода из кризисных ситуаций. Он прибавил скорости.

Где-то совсем неподалеку послышался шум вертолетного мотора. Блумквист подумал, что это тоже может быть связано с Форселлем, и вспомнил его жену Ребеку. Она как будто взывала ко всем сразу и ни к кому конкретно: «Что произошло?» Страх мешал ей говорить, заглушал ее голос. Микаэль окинул взглядом воду. Ветер дул в спину, и это немного облегчало его положение. Лодка подходила к южному берегу, когда мимо, поднимая встречную волну, пронесся спортивный катер. Микаэль из последних сил сохранял спокойствие. Стоило ли сердиться на малолетних несмышленышей?

Он зажег фонарь и оглядел берег, не особенно многолюдный. Плавать в такую погоду – небольшое удовольствие. Блумквист хотел было причалить и поискать в лесу, как вдруг заметил в фарватере нечто подозрительное – круглый предмет, который то терялся в волнах, то вновь показывался на поверхности.

– Эй, эй! – закричал Микаэль. – Я уже иду!

Но ветер заглушил его крик.

* * *