Девушка по имени Йоханан Гелт

И не только отказаться самому, но еще и заставить остальных! Сами-то они – черт с ними – пускай себе живут как хотят в своих скотских норах и сквотах. Но им ведь этого мало! Им мало сквота, им нужен весь мир! Главная цель Призраков и Менструаз – заразить своим мерзким безумием всех остальных, таких, как я, как Мики, как Зив, как моя тетка Мали: нормальных баб и мужиков, живущих и дышащих обычными буднями и праздниками, играющих свадьбы, рожающих и растящих детей, любящих и ругающихся, работающих и устающих, пьющих с горя по барам и закупающих жратву на семейный обед… – всех их сломать, взбаламутить, обмануть, сбить с дороги, а тех, кто откажется, вынудить силой, бомбой, убийством… И тогда уже поздно будет спрашивать: «А что потом?» Тогда уже ответ действительно получится «сам собой», потому что без алмазов останется лишь грязь: та самая исходная, изначальная, черная угольная грязь – грязь, кровь и слезы.

Боже, какая глупость, какая гадостная, грабительская, фашистская глупость!

Это слово вспыхнуло во мне внезапно, как лампочка в темном коридоре: «фашисты». Трудно сказать почему: о фашистах я слышала в школе, читала в книгах и смотрела в кино, но при этом они всегда ассоциировались с Катастрофой, лагерями смерти и эсэсовцами в черных мундирах. Казалось бы, анархисты и марксисты никак не соответствовали этому образцу – ведь они, напротив, как правило, воевали с фашизмом. Но, видимо, это были войны внутри семьи, которые всегда получаются самыми ожесточенными и непримиримыми.

Потому что суть и тех и других одна и та же: уничтожение Нормы, слом Системы, коверканье сложившейся веками человеческой жизни, а дальше… – дальше «устроится само собой». Ну да, конечно, как же иначе… «Само собой» – это Аушвиц и Треблинка, советский Гулаг, удобренные трупами рисовые поля Кампучии и Китая, залитые кровью джунгли Латинской Америки, сотни миллионов замученных, расстрелянных, разорванных на куски людей. И как будто не было всего этого, раз за разом, снова-здорово:

– Надо сломать Систему! Надо уничтожить Норму!

– А дальше?

– Дальше всё устроится само собой…

Сквот между тем проснулся. Коридор наполнился стуком крепких каблуков, лающей немецкой речью, голосами фашистов. Я с трудом подавила в себе желание сбежать прямо сейчас, пока не затолкали в «душевую»-душегубку, куда вместо воды подается смертоносный газ «Циклон-Б». Стоп, хватит бояться. «Б» – это «без паники». Без паники, девушка, без паники. Ты ведь приехала сюда по делу: оружие за деньги. Вот пусть и покажут деньги – прямо сегодня, до вечера. Ну а если не покажут, значит, и ловить тут нечего. Тогда уже – домой, со спокойным сердцем. Так нормально? «Так нормально», – ответила я себе самой, и мне сразу полегчало. Хорошо, когда есть четкий план и ясная перспектива…

В дверь постучали. Культурные… а ведь могли бы и ногой открыть, сапожищем…

– Войдите!

Вошел парень лет двадцати – высокий, бритоголовый, в черной футболке под черной кожанкой и черных штанах над черными ботинками. Для полноты картины оставалось лишь убедиться в черноте души. Морда, впрочем, была бело-румяной, чистенько выбритой.

– Здравствуй, Батшева. Вагнер просил показать тебе сквот. Провести экскурсию. Меня зовут Клаус.

Его английский по-немецки подлаивал. Я заставила себя улыбнуться:

– Тоже Клаус? Вы что – все тут под этим именем ходите?

– Не все, но многие, – спокойно подтвердил он. – Так удобней.

– Ну да, – понимающе кивнула я. – Полное равенство. У феминисток в крыле напротив – «Леваягрудь», а у вас – Клаус… Хотя было бы логично для симметрии взять что-то похожее. Ну, скажем… «Левоеяйцо». Вы ведь тут стритфайтеры, парни с яйцами. Как тебе такая революционная идея?

Клаус наморщил лоб, честно обдумал мое предложение и наконец отрицательно мотнул головой:

– Не годится. У нас есть и девушки.

Оставалось лишь позавидовать такой арийской выдержке. Хотя старший Клаус уже предупредил меня, что у анархистов нет национальности.

Мы вышли в коридор, и экскурсия началась. В отличие от вегано-квиро-феминистского крыла, здесь не было видно ни плакатов, ни знамен, ни головных уборов в виде гениталий. Стритфайтеры явно не разменивались на подобные мелочи, уделяя главное внимание подготовке к уличным дракам. Ребята подходили к делу серьезно. Тренировочные залы с борцовскими коврами, боксерскими рингами, японскими татами, штангами, гирями и прочими силовыми развлечениями занимали как минимум три этажа из пяти. Меня интересовали железные игрушки иного рода, но знакомства с ними экскурсия как раз не предусмат-ривала.

– Что ж, вы так и сражаетесь голыми руками?

– Отчего же? – обиделся Клаус. – Есть еще много чего.

– Например?

– Бейсбольные биты, кастеты, нунчаки, велосипедные цепи… – начал перечислять он. – Клаус просил показать тебе, как мы работаем. Сегодня после обеда будет акция. Если хочешь, присоединяйся.

– Биты… кастеты… – зевнув, повторила я. – Скучно, камрад Клаус. Неужели нет ничего посерьезней? Чего-нибудь такого, что делает «бум»?