Девушка по имени Йоханан Гелт

– Что ж, будет тебе про Ингу… – пробурчал старик. – Ее арестовали перед Олимпиадой и через несколько месяцев перевели в женскую тюрьму в Западном Берлине. Там она немедленно организовала голодовку, требуя разрешения смотреть телевизор. Начальство упиралось совсем недолго: подумаешь, телевизор! Но Инга знала чего хотела: телевизионная комната находилась на первом этаже, окна на улицу. Одна из ее сокамерниц работала в городе на фабрике и промышляла контрабандой: проносила в тюрьму наркоту в… В общем, она-то действительно заслуживала звания «человек с вагиной». Через нее я передал Инге напильник. Телевизор разрешалось смотреть всего два часа в неделю. Понятия не имею, за сколько заходов ей удалось перепилить решетку, да еще так, чтоб никто не донес и не заметили надзиратели. В назначенный день я ждал ее под окном на мотоцикле; мы смылись, прежде чем в тюрьме подняли тревогу.

– И что, она не вознаградила тебя ничем? – поинтересовалась я. – Когда уже будет обещанная любовь? Сразу после побега… на мотоцикле, в переулке… это так романтично!

Санта-Клаус застенчиво улыбнулся.

– Ну зачем же в переулке… Я привез ее на безопасную квартиру. Мы не выходили оттуда целую неделю, и это была лучшая неделя в моей жизни. Не думаю, что Инга любила меня хотя бы в четверть моего чувства. Она считала мужчин существами низшего порядка, выделяя меня из остального мужского стада лишь потому, что знала: я готов ради нее на все. Буквально на все. Я мчался к ней по первому требованию, в любой момент, по любому звонку, по любой весточке, полученной, как правило, через третьи, четвертые, пятые руки. К тому времени полиция арестовала почти всех командиров «Фракции Красной армии». Их держали в самой охраняемой тюрьме Европы, но я верил в гений моего воробушка. Я твердил Инге, что если кто-то может освободить Баадера, Ульрику и других, то только она. Ладно, сказала Инга, я займусь твоими камрадами немедленно после того, как освобожу своих. Напоминаю, что она принадлежала к другой группе: «Движению Второго июня». И что ты думаешь?

– У нее получилось и это?

– Именно так! Инга спланировала и провернула похищение лидера ведущей партии Западного Берлина, причем аккурат перед выборами! Ее камрадов выпустили из тюрьмы без долгих разговоров. Это был оглушительный успех! Теперь уже она могла заняться Андреасом и Ульрикой. Вернее, могла бы, потому что ее снова арестовали вместе с тремя камрадками по «Второму июня» и поместили в ту же тюрягу, откуда Инга сбежала двумя годами раньше. Понятно, что теперь даже речи не шло о телевизионной комнате. Ценой больших стараний и судебных апелляций им позволили пользоваться библиотекой – но лишь поодиночке и под наблюдением двух-трех надзирательниц. Библиотека находилась на самом верхнем этаже, так что над входной дверью имелось выходящее на крышу, заросшее многолетней грязью световое окошко. Без решетки.

– Как это? В тюрьме и без решетки?

– Ага. Дело в том, что это здание изначально не строили как тюрьму. Просто переоборудовали. К примеру, вокруг не было внешней стены и сторожевых вышек, а многие окна выходили на улицу. Думали, что для женской тюрьмы сойдет и так. Для женской – да, но не для Инги Вьетт. Не буду утомлять тебя подробностями, скажу лишь, что Инга ухитрилась изготовить ключи для всех четырех одиночных камер. Выбравшись в коридор в промежуток между обходами, они атаковали надзирательниц, связали их, забрали остальные необходимые ключи и вылезли на крышу через окошко в библиотеке. А дальше, как сказала мне Инга десятью минутами позже, чистая классика: спустились на улицу на связанных вместе простынях.

Старик замолчал.

– Ну? – поторопила его я. – И ты, конечно, снова ждал там с мотоциклом, а потом получил свою наградную неделю с певчим воробушком в постели?

– Увы, нет. Ждал не с мотоциклом, а с фургоном и сразу отвез беглянок на станцию. В Восточном Берлине их уже ждали. Инга успела лишь чмокнуть меня в щеку. По-моему, ей куда больше хотелось остаться наедине с одной из камрадок.

– Ой-вэй… – посочувствовала я. – А ты остался на Западе.

– Ну да, – уныло кивнул он. – Все это время мы пытались своими силами освободить Андреаса, Ульрику и остальных. Нам помогали союзники. Палестинцы Арафата, японские анархисты, итальянские «Красные бригады», братья из Латинской Америки. Угоняли самолеты, похищали политиков, промышленников, банкиров… Однако всякий раз что-то не вытанцовывалось. В мире имелась тогда всего одна гениальная голова, способная свести концы воедино: голова с прической «Гаврош» на плечах Инги Вьетт. Но как раз Инги не было рядом. В семьдесят седьмом году мы похитили важную птицу: главного промышленника Германии Ганса-Мартина Шляйера. Одновременно палестинские братья угнали самолет «Люфтганзы». Казалось бы, обмен неизбежен. Увы, лишь казалось. Властям надоели угоны и похищения: они взяли штурмом самолет, а потом просто поубивали наших камрадов.

– Как это? Прямо в тюрьме?