Девушка с экрана. История экстремальной любви

Дом издательницы я все-таки нахожу с трудом. Весь массив, как мне объяснили, был застроен пленными после Отечественной войны — домами для генералитета и высшего командного состава. Они выиграли войну, спасли Европу от рабства. Себя только не смогли спасти… Вождь не любил победивших.

Издательница открывает дверь. Я ее такой нарядной никогда не видел. «А может, еще не поздно…» — мелькает у меня мысль. Хотя слегка крупновата, не в моем весе. Впрочем, материнские начала, Фрейд, Эдипов комплекс, сублимация. И большая грудь, как я люблю. Я улыбаюсь своим мыслям. И вместо протянутой руки, чуть не беру ее за грудь… Дофантазировался. О ужас!

— С Новым годом вас! — говорю я, вручая букет, вина и торт.

— С Новым! — отвечает она, не подозревая, что я хотел сделать. — А вас и с днем рождения? Проходите.

В комнате сидит ее дочь с двоюродной сестрой. Мы знакомимся, и я отправляюсь осматривать квартиру после ремонта. Здесь у всех страсть — ремонтировать квартиры! У Нины Александровны великолепная библиотека.

Я рассматриваю книги. Она сразу показывает, где стоит моя изданная книга — на видном месте, чтобы я не искал.

— Я вообще люблю рассматривать книги!..

— Все писатели ищут на полках только свои.

— Вы еще и Фрейд?

— Нет, я поклонница Фромма.

— Яблоко от яблони.

Она предлагает мне аперитив, и я, признаться, впиваюсь губами в спасительную влагу. Прошлой ночью я опять пил…

Приходят нарядные гости, все парами. Я, похоже, буду парой ее дочери. Так и оказывается, нас сажают на диван рядом. Меня представляют гостям как американского писателя, автора бестселлера, который в прошлом году опубликовала Нина Александровна.

— Если хотите получить его автограф, можете купить книгу в киоске издательства! — декламирует радостно она.

И все смеются. Молодец баба, она и в обед продает, делает книге паблисити.

— А также посоветуйте своим друзьям и знакомым! — смеется она. — Александра, дай книжку с полки, посмотреть гостям.

Александра встает в абсолютно прозрачной кофте, сквозь которую виден французский лифчик и девичье тело. Дочки-матери. Дочки и матери. В такие моменты я всегда вспоминаю роман «Приключения авантюриста Феликса Круля». И все-таки, всегда соблазняя дочерей, я выбирал (в душе) матерей, если только они были привлекательны. За их материнское начало.

Нам подают великолепный, изысканный французский обед. С кусками запеченной индейки по-русски — на горячее. Я любезничаю с Александрой, подливая сразу двум сестрам шампанское. Они хихикают и шепотом обсуждают меня, отвернувшись. Я для них заморская, непонятная диковинка.

Я поражен приемом у Нины Александровны и высказываю ей свое изумление вслух. Она польщена.

— Это самый вкусный и изысканный обед, на котором мне довелось побывать здесь.

Я целую ее руку и благодарю. Мог ли я мечтать, что меня будут приглашать к себе мои издатели?!

Нина Александровна просит назначить нашу встречу на последний день, так как не успела прочитать все.

— Да и за обеденным столом…

— А вот во времена Чехова за столом… — съязвил шутливо я.

— Поэтому я его и не издаю, — засмеялась Нина Александровна. — А издаю вас!.. Ну как?!

— Она была в восторге от своего парирования. Я хотел, чтобы она всегда меня побеждала так.

Домой я вернулся поздно. В полночь позвонила мама и пожелала, чтобы я рос большой и здоровый и чтобы мне выпало хоть немного счастья.

Я не спал до двух. И напрасно. Смотрел в окно на снег. Красота спасет мир… Да, особенно этот мир…

Мы сидим вдвоем в ее кабинете.

— Прочитала я ваш роман, Алексей, и он мне понравился. Есть в нем что-то такое… Даже не знаю, как объяснить. Свой срез, свой взгляд, своя исчезнувшая уже эпоха, свое поколение. Прочла его и…

— …младая грация Москвы…

— Да, и сказала: «Мам, ну опять о «коммуналках» и «совке». Надоело уже читать про то, что ничего ни у кого нет. Хочется чего-нибудь заграничного, романтичного, любовного, страстного — нерусского». И вот я подумала: ваш роман я дам читать у нас в издательстве своим заместительницам, а нет ли у вас чего-нибудь на американскую тему? Такую книгу я бы с удовольствием опубликовала, да еще написанную выходцем отсюда, из России. Со своим взглядом, мировоззрением.

— Есть. Мой первый американский роман «Принцесса», который готовится к публикации на английском в нью-йоркском издательстве.

— А я могу его прочитать?

— Да, я передам вам с оказией. Но это коммерческий роман. Написанный для денег, а не для литературы…

— Тем более, еще лучше! Всем уже надоела литература.

— Я писал, когда сидел на самом дне, в проруби, в полном безденежье. И думал о страшном.

— На том и договоримся: вы передаете мне рукопись, и я почти вам обещаю, что один из двух романов мы опубликуем.

— Вы на обеде обещали…

— Что издам еще две книги! Я, видимо, слегка выпила. Но это же не единственные у вас романы, я уверена! А потом: курочка по зернышку клюет…

На этом мы прощаемся. И я приглашаю ее посетить Америку с дочерью, которая почему-то все время рвется в Грецию.

— Не сейчас, может, в будущем, когда у меня будут издательские дела. Только сразу передайте мне свою «Принцессу».