Девушка в цепях [СИ]

Попадись мы у каталога, еще можно было бы что-нибудь сочинить (например, о том, что я хотела разобрать с Илайджей подробнее какую-нибудь тему), но увы. Я поставила книгу на полку, спустилась и направилась следом за графом. На этот раз он не потрудился пропустить меня вперед, лишь толкнул дверь, предоставив мне самой придержать ее и выйти в коридор. Расстояние до кабинета показалось бесконечным, особенно учитывая, что этот путь мы преодолели в молчании. Тишина, нарушаемая лишь звуком шагов, становилась все более тягостной.

У кабинета ситуация с дверью повторилась, разве что на этот раз она сама захлопнулась за моей спиной. Граф подошел к столу и обернулся: сдвинутые брови и раздутые ноздри однозначно говорили о том, что он не в самом лучшем расположении духа. Не говоря уже о том, что мне даже не предложили сесть.

— Я слушаю ваши объяснения, мисс Руа.

Слова застыли в груди: честно говоря, даже не представляла, за что мне извиняться. По сути, я не сделала ничего плохого, просто воспользовалась его библиотекой. Всевидящий, да я даже не пыталась вынести книгу, но на меня смотрели, как на преступницу!

— Что вы делали в моей библиотеке? Да еще и в разделе магии?

Тяжелый взгляд лег мне на плечи, но вопреки всему я их расправила.

— Это личное.

Наверное, хуже было бы только, если бы я сообщила, что собиралась провести какой-нибудь ритуал из Темных времен или воспользоваться запрещенными заклинаниями. Брови графа сошлись на переносице так плотно, словно собирались врасти одна в другую.

— Поразительно! — произнес он. — Вы считаете возможным расхаживать по моему дому, где вам вздумается, и разговаривать со мной в таком тоне?!

— Со всем уважением, милорд, я не сказала и не сделала ничего оскорбительного.

— Не сделали ничего, мисс Руа? — язвительно произнес граф. — Тогда взгляните на это.

Он подхватил со стола «Светоч» (самую известную газету Лигенбурга, если не всей Энгерии) и вручил мне. Раскрытую на середине.

В минувшую пятницу Королевский музей искусств открыл двери для начинающих, и, безусловно, перспективных живописцев, в будущем способных внести ощутимый вклад в развитие культуры Энгерии. К сожалению, далеко не все из юных дарований правильно понимают миссию, возложенную на искусство, и опасность свободомыслия. К таковым можно отнести и мисс Шарлотту Руа, представившую на экспозиции свой сюжет под названием «Девушка в цепях».

Я оторвалась от чтения лишь потому, что взгляд графа прилип к моему лицу. Настолько, что я ощущала его всей кожей, и чувство это было не из приятных.

«Безусловно, скандальным является сам факт того, что такое полотно пропустили на выставку. Не говоря уже о женском авторстве и о содержании: на картине представлена полураздетая особа, закованная в цепи и рвущаяся на свободу».

Строчки замельтешили перед глазами, путаясь и заплетаясь в косички. Скручиваясь в жгуты, и снова распускаясь в линеечки. Из чистого упрямства я дочитала статью до конца.

«Что это, если не насмешка над обществом и его ценностями? Ценностями, которые современные женщины впитывают со дня своего рождения и оберегают столь же трепетно, как и свою репутацию? Но мисс Руа, видимо, эти понятия незнакомы. Неуемные амбиции, самовыражение — вот что эта женщина ставит на первый план. Самовыражение, граничащее с дерзостью, пошлостью и наплевательским отношением к нормам морали и нравственности. Самовыражение, ради которого она не стесняется использовать все возможные средства.

Если наше искусство станет таким, мы не сможем поручиться за устои и многовековые традиции, которые превратили Энгерию в великую державу».

С губ сорвался смешок. Нервный, не иначе.

— Вы находите это смешным? — холодно спросил граф.

— Нет, я…