Девушка за спиной

– Не заслужил, – засмеялся друг, и глаза его заблестели. – Можно я рюмочку виски попрошу?

Я налил ему, плеснул себе. Мы выпили, без тоста.

– Еще одна просьба… – сказал Андрей.

Я взял бутылку.

– Нет, – отрёкся он. – То есть да.

Я налил.

– Такое дело… – Он посмотрел на меня. – Можешь книгу убрать?

– Страшно? – улыбнулся я.

– Страшно, – сказал Андрей.

Не было дня, чтобы он меня не удивлял.

Я встал, отнес книгу в комнату. Подумал и взял с полки «Робинзона Крузо».

– Мало ли, – сказал сам себе.

И пошел с книгой на кухню.

Девушка со спиной

У нее была спина такой красоты, что я смотрел и смотрел. Как завороженный.

Одиссей попросил привязать себя к мачте, а всем остальным залил уши воском. Так и я – сидел, словно привязав себя к стулу, и смотрел на это диво в одиночестве, а друг с коллегой периодически чокались холодными стопками и спорили, как лучше дышать, когда плывешь кролем.

Я думал: «Тоже ведь наверняка пловчиха. Такие мышцы сами по себе не вырастают – сильные, но удивительно гармоничные. Да еще и без рельефа, не культуристка».

Она сидела ко мне спиной, да еще и за стеклом, отделявшим их столик от нашего закутка. Три компании в вечернем вьетнамском кафе на одной из центральных улиц.

Другой город. Однодневная командировка. Я поехал на своей машине, поэтому сидел трезвый как стеклышко. Примерно как то, сквозь которое было видно спину, но не слышно ни слова.

Подруга курила и хохотала. Девушка со спиной сидела неподвижно – так долго, что я уже почти решил, что она из воска и что все это какой-то розыгрыш. Но тут она поднесла к губам бокал с вином, сделала маленький глоток, и я понял, что она живая. Если только это не робот из будущего – потому что у человека не бывает такой осанки. Разве что если этого самого человека не воспитывают в закрытой элитной английской школе.

И тут я понял, что мы за столиком вдвоем с другом. А коллега исчез.

Друг смотрел на меня.

– Ты не будешь против, если мы еще триста закажем? – спросил он.

– Хоть пятьсот, – отозвался я. – Я же не Тома.

Тома была его женой. Томе бы мой ответ не понравился.

Но она была в двухстах километрах от нас.

– А где? – спросил я и увидел, что коллега возвращается из туалета.

Он шел с таким странным лицом, что я поймал себя на том, что волнуюсь.

Он подошел, сел и налил – себе. Хотел уже хлопнуть и поймал себя на этом. Сказал другу: «Извини» – и вылил в его стопку остаток влаги из графинчика. Увидел, что вышло не поровну, и начал доравнивать, переливая из своей. Друг запротестовал, отчего запротестовал уже коллега. Они делили эти десять граммов, как близнецы наследство – чтобы вышло строго пополам. Наконец справились и выпили.

Точнее, выпил друг. А коллега поставил стопку на стол и сказал мне:

– Скажи, пожалуйста, это может быть она?

– Кто? – не понял я.

Он кивнул на столик, за которым тоже сидели две девушки, но постарше. Мы сначала глазели на них, но потом другу с коллегой принесли водку, а я увидел, что за стеклом сидит девушка со спиной, – и про тех мы напрочь забыли.

– Если это Оля, то это она, – сказал коллега.

– Или если это она, то это Оля, – весело сказал друг и махнул официантке.

Та подошла. Вежливая и приветливая. Улыбаясь нам, а мы улыбнулись ей. Точнее, они – друг с коллегой.

– Как вы думаете, – спросил друг, – пятьсот лучше, чем триста? Или триста лучше, чем пятьсот?

– Смотря о чем идет речь, – сказала она философски.

Ее настроение очень подходило к иероглифам, написанным на бамбуковой бумаге. Бумага висела на стенах, украшенных бамбуковыми же палками и красными фонарями, вероятно, тоже из бамбуковой бумаги. Все-таки кафе было вьетнамское, интерьер должен был помочь вам не забыть об этом.

Друг ласково поднял пустой графинчик и весело сказал:

– Об этом прекрасном мужском напитке.

Я думал, она скажет – пятьсот. Но она сказала:

– Лучше триста.

– Вас случайно зовут не Тома? – продолжая веселиться, улыбнулся друг и шутливо погрозил девушке пальцем.

– Нет, – сказала она. – Не Тома.

И ушла. Но очень миролюбиво.

Коллега все сидел с рюмкой водки. Увидел, что мы уже смотрим на него – и выпил.

– А по-моему, это Олечка, – заявил он. – Моя первая девушка. Я ее бросил восемь лет назад.

Пришла официантка. Грациозно поменяла графины и ушла. Друг налил ему и себе.

– Это бывает, – сказал он, и они чокнулись. Коллега хмелел на глазах, а другу было хоть бы хны. – Это бывает, но она должна быть тебе благодарна.

Коллега остолбенел. И друг сразу ему подлил. И себе подлил тоже.

– Почему? – удивился коллега, боясь поверить в услышанное.

Друг кивнул в сторону того столика.

– Потому что благодаря тебе она стала независимой. Ты сделал ей больно, и она решила стать сильной, чтобы больше никто не мог ее так обидеть. Посмотри – как она одета. У нее сумка от Гуччи.

– Это Фурла, – сказал я.

– Тем более, – не смутившись, уронил друг. – Тем более! Ты ушел и завел в ней механизм самосовершенствования. И теперь она – настоящая богиня. Успешная, красивая, сильная.

Коллега сиял. Давний тяжелый камень упал с его души.

– Спасибо! – сказал он проникновенно, и они расцеловались с другом.