Девушки

Как только она заделала прорыв, сильное бульканье гидромассы заставило ее прислушаться. На противоположной стороне она обнаружила еще прорыв. «И тут прорвалась!» — изумилась она еще больше и, быстро работая лопатой, засыпала ее. Не успела управиться здесь, как гидромасса забурлила в другом месте, еще дальше по бровке. Заделав и этот, бросилась на новый. Ноги увязали в гидромассе. Соня вспотела и тяжело дышала от усталости и страха: уйдет гидромасса с карты, захламит все канавы.

Недалеко от нее мелькнула тень, согнулась и застыла на месте.

«Что это? Кто-то разрывает бровку!»

Соня, пренебрегая опасностью, кинулась вперед. Тень метнулась дальше, присела. Соня устремилась к ней. У нее уже не было никакого сомнения, что кто-то прорывает бровки. Соня подкралась к человеку. Сзади подняла над его головой лопату и громко вскрикнула:

— Зачем разрываешь бровки, гад?!

Человек быстро выпрямился и приглушенным голосом сказал:

— Что орешь, сумасшедшая?

У Сони расширились глаза — перед нею стоял Федька. Она смотрела на него и ничего не понимала.

— Не видишь, что это я? — прошипел Аржанов, озираясь. — Ну, что глаза вылупила? Я верхнюю воду спускаю, чтобы скорее гидромасса подсыхала.

— Так ведь воду через два дня полагается по инструкции спускать…

— Много ты понимаешь! Не всегда через два дня, можно и раньше, если состав гидромассы достаточно густ и она, попав на карту, сразу оседает на дно. Я ведь техник, знаю все это. Знаю, когда можно так делать, а когда нельзя… — пояснил серьезным тоном Аржанов.

Соня растерянно глядела то на Аржанова, то на сбегавшую в канаву гидромассу. Она не могла заметить выражение лица Федьки. Лунная муть и болотистые испарения то и дело закрывали его. Соня молчала. Аржанов, почувствовав, что она поверила ему, нагнулся к гидромассе, зачерпнул ее в ладонь, потер, понюхал и сказал:

— А вот теперь пошел другой состав. Спускать воду больше нельзя. Давай быстрее засыпать открытые места в бровках.

Они засыпали прорывы.

До конца смены Аржанов уже не отходил от Сони. Он был чрезвычайно внимателен к ней: то говорил ей нежные слова, от которых сердце девушки наполнялось счастьем, то заглядывал ей в глаза, свет которых был ярок в темноте, то изредка обнимал ее и целовал.

На востоке заалела полоска неба — занималась заря. Ее свет слегка подкрасил дымящиеся испарения и карты. Технорук участка Лузанов с коммутатора позвонил в телефонную будку разлива:

— Третья точка, третья точка! Алло! Алло! — раздавался в тишине его громкий голос.

Девушка, дежурившая на связи, бросилась было к телефонной будке, но Аржанов опередил ее.

— Третья точка слушает. Кто говорит?.. Федор Петрович? Отлично! Слушает гидротехник Аржанов.

— Черт вас возьми! — загремел в трубке голос Лузанова. — Я только что прошел по пятой валовой канаве, она вся залита гидромассой. Что вы там, спите, дьяволы, или звезды считаете!

— Это вина бровщиц, Федор Петрович, — пролепетал Аржанов.

— А вы что смотрите? Работнички, дьявол вас убей! Немедленно примите меры. Составьте акт на виновников и утром мне представить его. Впрочем, я сейчас сам приду к вам на точку.

— Федор Петрович! Федор Петрович, погодите! — заторопился Аржанов. — Что я могу сделать? Ведь ночь, темно. Бровки, как я думаю, насыпаны скверно. Прорвало их во многих местах. Надо спросить с бровщиц, с техников сушки полей, с Барсукова, они за это отвечают. Я тут, как и разливальщицы, ни при чем!

— Не ври, пожалуйста! — гремел в трубку Лузанов. — Я знаю, как работает Барсуков. Это тебе не Волдырин! У него нет плохих бровок на картах. Я сам лично видел днем бровки на пятой точке. Спал, негодяй, и сознаваться не хочешь?

— Что же я вам на вашу брань, Федор Петрович, могу сказать, — оправдывался Аржанов. — Придете и сами увидите, что разливальщицы тут не виноваты.

Соня была свидетельницей этого разговора и чувствовала себя отвратительно. Когда Аржанов умолк, она спросила:

— Федя, почему ты так говорил с техноруком?

— А как я говорил? — грубовато и удивленно спросил Аржанов. — Говорил с ним так, как надо.

— Ты сказал ему неправду.

— Как неправду?

— Ты ведь сам спускал гидромассу.

— Ну?!

— Так ведь ты же неправду сказал!

— Вот что, Соня, — подойдя вплотную к девушке, насупился Аржанов, — я уже сказал тебе, что ты ничего не понимаешь в гидромассе. Я поступил правильно. Но этот старый дурак такой вздорный, что если ему сказать о моем опыте, он все перевернет вверх тормашками. Надо говорить, что гидромасса сама прорвалась, иначе он и меня и тебя запутает, так запутает, что из беды не выберемся потом. Будем сваливать на бровщиц и Барсукова. Я не хочу, чтобы и тебя, мою хорошую, этот старый черт беспокоил. — Аржанов обнял Соню и поцеловал.

Девушка вздрогнула, отступила и зашагала вдоль бровок.

«Как узнать, кто прав — Лузанов или Аржанов? — подумала Соня и тотчас стала успокаивать себя: — Федя — комсомолец, не станет вредить делу. Да он и мой суженый, лгать мне не станет».

Она не один раз обошла бровки. Прорывов больше не было, гидромасса не уходила, да ее и не так много было на картах.