Девушки

— Я нравлюсь тебе? Нет, уж ты, Аркашкин, шагай, шагай подальше от меня! Сухая вобла тебе, видать, больше по вкусу, — усмехнулась она и кивнула в сторону Маркизетовой.

— Нет, ты мне нравишься больше, — проговорил Аркашкин и закрыл веком бельмо на глазу, а здоровым нацелился на высокую грудь девушки.

Глафира улыбнулась, обмакнула тряпку в ведро и стала мыть пол, покачивая полными бедрами. Аркашкин, взглянув еще раз на мускулистые ноги Глафиры, покрутил головой и вышел во второй зал. Длинный ряд столов сверкал снежными скатертями. Только что вымытые стекла широких окон были наполовину занавешены белыми занавесками. Аркашкин прошелся между столов, окинул взглядом зал, подумал: «Хорошо! Сюда и пригласим знатные бригады».

От лучей вечернего солнца белые занавески казались золотистыми. Аркашкин подошел к окну и остановился. Жужжала оса, она бронзовой горошиной каталась то по одному стеклу, то по другому, пытаясь вырваться в синеву, что светлела за окном. Аркашкин поднял указательный палец и стал ловить осу, чтобы сразу раздавить ее. Оса зажужжала громче и быстрее заметалась по стеклу. Он рассердился, нацелился и сильно ткнул пальцем. Стекло треснуло и со звоном посыпалось на подоконник.

— Наигрались? — сказала со смехом Маркизетова, входя в зал. — Придется звать стекольщика.

— Не надо, — сердито бросил Аркашкин, — теперь не зима.

— Что подавать на стол? Я распорядилась на кухне, чтобы больше приготовили винегрета. Можно подпустить в него для вкуса и квашеной капусты.

— Нет, уж ты, Маркизетова, не увлекайся, в этот раз придется нам дать угощение побогаче. Помнишь, как в прошлую декаду разошелся Долгунов? — Он покосился на подавальщиц, которые начали раскладывать по столам тарелки, шепнул: — Надо быть осторожнее.

— Понимаю, — кивнула головой Маркизетова. — Контролеры так и суют свой нос во все. Я как-то сказала Лене, чтобы она деду Корнею подавала щи пожирнее и побольше второго со свининой.

— И что же?

— Не взял, старый сатана! «Отнеси, сказал, все это своему Аркашкину да передай ему, что старик Корней неподкупный».

— А другие из контроля?

— Не лучше Корнея.

— Видишь, что наделал этот Долгунов! — вздохнул Аркашкин. — А ты и в этот раз хочешь знатных ударниц одним силосом угощать.

— Ничего, все в наших руках, — сказала ободряюще Маркизетова. — Где им, контролершам этим, уследить за нами! Так что же ставить на столы-то?

— Долгунов сказал: «Аркашкин, чтоб угощение было хорошее!»

И Аркашкин зашагал по залу. Маркизетова бросилась в кухню.

* * *

Девушки бригады Звягинцевой и Тарутиной шумно вошли в ярко освещенный зал, сверкающий белыми скатертями.

— Красавицы, вот за эти столы! — метнулся навстречу к торфяницам Аркашкин. — Усаживайтесь! — Он подлетел к Долгунову и Завьялову, почтительно раскланялся с ними. — А вы, Емельян Матвеевич и Михей Иванович, вот сюда пожалуйте. — И он отодвинул стулья от стола, чтобы гости могли сесть. — Садитесь, садитесь, пожалуйста!

— Не беспокойтесь, товарищ Аркашкин, — усаживаясь за стол, ответил глухим тенорком Завьялов. — Тарутина, Звягинцева, идите к нам!

— Нет, Михей Иванович, мы уже уселись, — отозвалась Ольга. — И хотим, чтобы вы сели с нами. Идите сюда!

— К нам, к нам! — подхватили хором девушки.

Завьялов и Долгунов поднялись, прошли к столу, стоявшему в центре, и сели рядом с Тарутиной и Звягинцевой. Нил Иванович, Лузанов, Барсуков и парторг поля Ливанов уселись вместе с бригадирами-ударницами — Дашей Кузнецовой, Катей Лукачевой и техником Лизой Воробьевой. Ольга пригласила Соню. Бригадир разливальщиц Свиридов и техник Аржанов тоже присели к столу. Пришли без приглашения пожилые мужчины из разных бригад. Многие из них никогда не пропускали таких случаев: они знали, какие девушки не пьют водки, и подсаживались к ним. С мужчинами было веселее за столом, да и потанцевать, поплясать можно. Сенька-гармонист был, конечно, завсегдатаем на этих вечерах, но соглашался играть, только получив изрядную порцию водки. Аркашкин, Маркизетова и подавальщицы бегали от стола к столу, ставя тарелки с закусками.

— У вас, товарищ Аркашкин, всегда такой порядок в столовой? — спросил Завьялов.

Аркашкин выпрямился, заморгал, вздохнул и ответил:

— Стараемся угодить, Михей Иванович!

— Он у нас деловой, — холодно сказал Долгунов, — знает, когда надо стараться.

— Вы, Емельян Матвеевич, каждый раз только нападаете на меня, — с обидой в голосе возразил Аркашкин. — Вы не обижайте, а войдите в мое трудное положение. Если бы вы знали, как я верчусь, так вы бы…

— Начал уже входить в ваше, Аркашкин, положение, помогу вам, чтобы не вертелись вы, — ответил сухо Долгунов, не глядя на него.

Аркашкин прикрыл веком бельмо и как ужаленный отскочил в сторону.

Девушки тихо разговаривали, не прикасаясь к стоявшим перед ними закускам. Завьялов и Долгунов разговорились с Тарутиной и Звягинцевой. Беседа у них шла не о добыче торфа — об этом наговорились на производственном совещании, — а о войне, о победах Красной Армии, о разгроме оккупантов в Белоруссии и об освобождении Украины и Крыма.

Когда столы были уже накрыты, Долгунов поднялся.