Девушки из хижины

Стараюсь уверить себя, что если что-то произойдет, если эти девушки просто приманка, мне нужно будет только нажать кнопку на клавиатуре двери, и прозвучит сигнал тревоги; полиция приедет меньше чем через десять минут.

Наверху в кабинете Бранта в сейфе хранится оружие. Всего лишь пистолет, такой маленький, что прячется в ладони. Никогда раньше им не пользовалась, но если дойдет до дела, все-таки средство устрашения.

– Нам нужна помощь, – слышится из-за двери. – Пожалуйста…

Экран показывает температуру снаружи – двадцать три градуса. Значительно ниже точки замерзания.

Как парализованная, смотрю на изображение. Минуту спустя та, что пониже, прижимается головой к плечу спутницы и морщится, словно ей больно.

Светленькая снова стучит, уже сильнее.

Тяжело вздохнув, иду на кухню, беру телефон и набираю 911.

– 911, что у вас случилось? – Диспетчер отвечает после первого же гудка.

– Привет, это Николетта Гидеон, – говорю я как можно спокойнее. – Четыре семь девять, Окид-драйв. У меня две девушки на крыльце просят помощи. Похоже, им… нехорошо. Прошу вас, не могли бы вы кого-нибудь направить прямо сейчас?

– Да, миссис Гидеон, – отвечает женщина. Фоном доносится стук по клавиатуре. – У них есть телесные повреждения?

– Я… Я не знаю. Я не открывала дверь, – говорю я, прекрасно понимая, что выставляю напоказ собственную бесхребетность. – Я совсем недавно проснулась и услышала, что они там просят помощи. Живу за городом, до ближайшего соседа несколько миль. Еще очень рано, и это так необычно. Мне, наверное, нужно было…

Оправдывать собственную трусость… не самое приятное занятие.

– Все в порядке, мэм. Сейчас же кого-нибудь пошлю. И медиков тоже направлю, – говорит она. – Оставайтесь на месте. И дайте мне знать, если они уйдут, хорошо?

– Ладно. – Подхожу к двери и, посмотрев в глазок, вижу: они еще здесь.

– Я буду на линии, пока к вам не приедут, – сообщает диспетчер.

Прижимаю телефон к груди. Руки так трясутся, что я чуть не роняю его на пол холла.

Девочки не двигаются с места.

Они не сдаются, не уходят.

Отчаяние рождает упорство, но, с другой стороны, на это способно и зло.

Отсюда мне лучше видна их одежда. Изношенные выцветшие платья с грязными подолами выглядывают из-под длинных коричневых курток, на ногах – испачканные ботинки.

Во всей округе не знаю подростков, которых жизнь заставила бы вот так одеться.

Хватаюсь за дверную ручку. Все мое существо требует, чтобы я перестала бояться и оказала помощь. Будь здесь Брант, он уже открыл бы дверь. Он бесстрашен и, кроме того, любит угождать. Ему хочется всем нравиться. Хочется быть героем. Нет лучшего способа повысить самооценку, чем оказание помощи людям.

Но здесь это ни при чем.

– Никого нет, – говорит маленькая. – Идем.

Взглянув на экран телефона, обнаруживаю, что прошло всего две минуты. До приезда помощи еще по меньшей мере восемь минут.

Засовываю телефон в нагрудный карман пижамы, отпираю замки и осторожно приоткрываю дверь, чтобы не испугать девочек.

И едва не охаю. Передо мной открывается жалкое зрелище. Крошечные глазки, худенькие, кожа да кости, личики, слипшиеся волосы, торчащие из-под рваных вязаных шапочек. Девочки словно из другого мира, определенно не из наших мест. По крайней мере, мне так думается.

Светленькая крепче прижимает к себе темноволосую, обе дрожат – то ли от холода, то ли от страха.

– П… привет, – говорит светлая, глядя круглыми голубыми глазами. – Простите, что… б-беспокоим вас…

Я в полной растерянности. Маленькая смотрит не мигая, а я разглядываю ее рваное лоскутное одеяние, штопанное и залатанное в некоторых местах кусками ткани в цветочек. На мысу левого ботинка дыра, из нее торчит шерстяной носок. Волосы, тяжелые и слипшиеся от какого-то натурального масла, спадают ей на плечи и потрепанными хвостиками свисают ниже локтей.

– Нам… нам… нужна помощь, – стучит зубами светлая. Я не смогла бы угадать ее возраст, даже если бы попробовала. Для взрослой слишком мала и бесформенна, но далеко не ребенок. Это же касается и другой девушки, хотя в ее широко раскрытых глазах читается любопытство, словно там прячется ребенок, видящий все в первый раз.

Отхожу, жестом приглашаю их войти. Они переступают порог, держась за руки, и останавливаются, тараща глаза, в центре нашего высокого, на два этажа, холла.

– Что с вами случилось? – спрашиваю я как можно ласковей. – Вы не пострадали? Вы знаете, где ваши родители? Они вас ищут?

Девочки такие юные, у них такие круглые невинные глаза… И они дрожат не переставая, хотя термостат у меня установлен на семьдесят два градуса.

Они напоминают мне брошенных крольчат… грустных и милых, которым суждено либо выжить, либо умереть от потрясения.

– Полиция в пути, – говорю я. – Проходите. Присаживайтесь. Вы голодны? Пить хотите?

Запираю дверь и иду на кухню, маня их рукой. Девочки держатся в нескольких шагах сзади, в дверном проеме останавливаются как вкопанные и смотрят на стаканы, в которые я наливаю воду.

– Можете присесть вот тут, – я показываю на стол. – Есть хотите?