Девушки с картины Ренуара

В духе своих статей, публикуемых в журналах Occident и Marges, Луи Руар, как опытный стратег, будет претворять в жизнь любимые эстетические теории, в частности пропагандируя возвращение к истокам христианства, которое он так давно требует от искусства.

Отвергая «слащавость», на которой неплохо зарабатывают соседние лавки, он будет выбирать образцы для духовных изображений среди шедевров Средневековья и эпохи Возрождения. Луи восхищается старыми, часто безымянными художниками, которым, как и строителям храмов, в совершенстве удавалось сочетать искусство и веру. Распятия из лавки католического искусства будут такими же, как в Амьенском соборе или во флорентийской базилике Санта-Кроче. Лицо и осанка каждой изображенной девы будут такими же, как на самых древних византийских иконах. Они также будут похожи на флорентийских и фламандских мадонн. Девы, стоящие на коленях и простирающие руки из подземелий, девы, величественно несущие младенца Христа, такого же, как на мозаичных фресках аббатств, страдающие или восторженные девы Донателло, Рафаэля, Джотто, Фра Анджелико, венценосные или рыдающие у гроба девы, как у Делла Роббиа, ван Эйка, Леонардо да Винчи… Все сцены из жизни Христа, от Благовещения до Вознесения, будут проиллюстрированы в старинном духе. Все фигуры будут озарены подлинно неземной красотой.

Не довольствуясь только лишь изданием репродукций, точных копий проникнутых духом христианства произведений, Луи Руар очень скоро обращается к современным художникам. Пюви де Шаванн, Морис Дени, Фернан Пи, Жорж Девалье, Шарль Жакоб, Роже де Вийе, Луи Барийе и Эмме Тиолье — все они, а также многие другие, вдохновлены тем же, чем и сам Луи. Он даже привлечет к работе своего тестя, Анри Лероля, всегда писавшего женские лица так, что они оказывались исполненными нежности и волнующей чувственности.

Эти художники будут работать — писать, вырезать или лепить — по заказам Луи. Из числа художников, скульпторов и керамистов, близких к лавке католического искусства, возникнет даже нечто вроде школы или отдельного направления. С горячностью анахоретов они будут продолжать историю религиозной живописи, развивая искусство флорентийских, сиенских, фламандских или византийских мастеров.

Оставаясь верным традициям семей Руар и Лероль, преклонявшихся перед всеми видами изобразительных искусств, а перед также музыкой и словесностью, Луи Руар также увлекается книгоиздательством. Им по-прежнему движет христианская вера. В 1913 году издает произведение Поля Клоделя «Крестный путь». Это длинная поэма в прозе, в которой автор рассказывает о тринадцати остановках в Иерусалиме, где замедлял ход несущий крест Иисус Христос. Прекрасно изданная книга проиллюстрирована на манер средневековых манускриптов. Удачный выбор бумаги и шрифтов, напоминающих каллиграфию монахов, черный и красный цвет букв, глубокая и насыщенная печать — заслуга издателя. Луи Руар никому не доверяет оформление и редактирование публикуемых им книг. Он ко всему относится с большой требовательностью и вниманием.

Особое внимание он обращает на печать, качество которой должно быть идеальным. «Крестным путем», одной из первых книг, выпущенных издательством Librairie d’Art catholique, он будет гордиться всю жизнь.

Случаются и забавные ситуации. Поль Валери, лишенный религиозного пыла и обращающий пристальное внимание на все, что связано с деньгами (эта зависимость сильно отравляет его жизнь), поздравляет Руара с выходом книги следующим образом: «Ты немало заработаешь на своем “Крестном пути”! Обрати внимание также на немецкий рынок, там много католиков..»

Параллельно также были изданы «Мысли» Паскаля, труды Фомы Аквинского, проповеди богослова Боссюэ, а также «Фьоретти» святой Екатерины Сиенской и работы святого Франциска Ассизского. Иллюстрации к последним были выполнены Морисом Дени, после чего Жак Бельтран изготовил деревянные гравюры. Издательство также считает своим долгом публиковать новые произведения. Готовятся к изданию книги Анри Масси (в частности, «Жизнь Эрнеста Псикари» выйдет в 1916 году) и Жориса-Карла Гюисманса («Диалог с доном Жаном-Марсиалем Бессом», 1917).

Слава придет к издательству после Первой мировой войны, когда Луи Руар опубликует «Искусство и схоластику», первую книгу Жака Маритена, профессора философии в колледже Станисласа. «Христианское творчество требует, чтобы художник как человек размышлял здраво», — заявляет Маритен. Предъявляя очень высокие требования к своему идеалу, автор стремится выстроить философию искусства на принципах томизма, а схоластику — на принципах эстетики.

Страницы, на которых Маритен размышляет о поэтике или мистике искусства, восхищают Луи Руара, а сам философ, заявляя о слиянии искусства и духовности, задает направление издательству. «Искусство с точки зрения человеческого блага представляется как нечто само по себе чуждое, почти как нечто бесчеловечное, однако предъявляемые им требования являются категорическими». В последующие годы Librairie d’Art catholique выпустит другие книги Маритена — «Границы поэзии и другие эссе» и еще одну работу, написанную им в соавторстве с женой Раисой.

Супруги Маритен, искренне любящие друг друга, сочетались браком, принадлежа к разным религиям. Жак Маритен, получивший протестантское воспитание, и Раиса, в девичестве Уманофф, исповедующая иудаизм, в 1906 году вместе обратились в католическую веру. В результате они превратились едва ли не в миссионеров — впоследствии они обратят в католичество многих художников и интеллектуалов, в том числе Жана Кокто и Мориса Сакса. По собственному желанию, они были крещены в один и тот же день.

Луи Руар познакомился и подружился с Маритеном благодаря Роберу Валлери-Радо. Луи восхищался философом, а такими чувствами он не разбрасывался, ведь слишком часто им владели негодование или гнев. Преклонение перед талантом Маритена, как за несколько лет до того перед Клоделем, не перерастет в привязанность — оба писателя отдалятся от него, а Луи не попытается их удержать. Он с безразличием воспримет их уход в NRF. Тем не менее он гордится тем, что первым отыскал такие шедевры, как «Крестный путь» и «Искусство и схоластика».

Битва за католическую веру, которая могла бы сделать из Луи Руара одного из тех, кого поэт Андре Жермен называет «современными крестоносцами», ведется изо дня в день в некоем тайном обществе, напоминающем франкмасонскую ложу, — в ассоциации мирян при монашеском ордене доминиканцев. Общество, задуманное святым Домиником для того, чтобы миряне могли проповедовать его учение, позднее превратилось в братство и официально вошло в орден доминиканцев, подчиняющийся уставу, утвержденному в XIII веке, а дополненное век спустя. Ассоциация объединяет мирян, стремящихся приблизиться к идеалу монашеской жизни и готовых распространять по всему миру суровые принципы святого Доминика — одного из основателей инквизиции. Если во время Великой французской революции ассоциация мирян позволила изгнанным из монастырей и преследуемым доминиканцам продолжить активную деятельность во Франции, то теперь она упразднена.

Ее возрождение в годы неустанной борьбы между государством и церковью направлено на усиление христианского сопротивления. Входящие в ассоциацию миряне обязуются защищать свою веру от антирелигиозных мер, предпринимаемых республикой: закрытия церквей и монастырей, изъятия имущества духовенства… Именно Луи Руару пришла в голову мысль возродить пришедший после Революции в упадок орден. Луи лично обращается к отцу Жанвье, одному из самых блестящих предсказателей того времени. Леон Доде говорит, что его речь «захватывает и обволакивает вас», и просит его стать духовным руководителем ассоциации. Предпасхальные проповеди отца Жанвье в соборе Парижской Богоматери привлекают толпы людей, околдованных его пылкими словами. По свидетельству Робера Валлери-Радо, его мощный и страстный голос не нуждался в громкоговорителях, чтобы «заполнить своды собора, где он резонировал звонким эхом, проливаясь, как благодатный дождь на покоренную публику». Жанвье, служивший прежде настоятелем монастыря во Флавиньи, был не просто талантливым оратором, но и очень темпераментным человеком. В 1906 году он посмел отчитать правительство Республики со своей кафедры в соборе Парижской Богоматери и призвать свою паству к бунту: «Мы не из тех, кто провозглашает, что вера, какой бы она ни была, есть закон. Мы из тех, кто заявляет, что в отдельных случаях закон перестает быть законом. (…) Бывают обстоятельства, когда восстание становится священнейшим долгом». За эту проповедь, произнесенную на первой публичной лекции во время поста, Жанвье был вызван к следователю, который согласился прекратить дело «на основании закона об амнистии, а не по причине невиновности». Доминиканца не сломило судебное давление, и на следующей лекции он назвал закон об отделении церкви от государства «неправедным».

Такой человек не мог не увлечь Луи Руара. В отличие от превратившегося в антиклерикала Эжена, Луи на всю жизнь останется ярым католиком, борцом, рыцарем веры. 19 июня 1910 года он вместе с семью другими последователями был посвящен отцом Жанвье в рыцари. В тот день он надевает облачение (наплечник и кожаный пояс) и клянется в верности уставу святого Доминика. Церемония проходит на улице Мирабо [43] — весьма республиканское название! — в небольшой квартире, которую отец Жанвье делит с другим доминиканцем — отцом Шовеном. Кроме интеллектуалов Мориса де Летранжа, Анри де Жуванселя, Эмиля Бодонна, Рене Люси и Альбера Бертран-Мистраля к ассоциации скоро примкнут многие видные писатели и художники, включая Анри Масси, Юбера Бев-Мери, Анри Геона и Мориса Дени. Среди первых восьми членов объединения — трое братьев Руар: Луи, подстрекающий к обновлению братства, а также Алексис и Эрнест. Только Эжен предусмотрительно держится в стороне. Его свободомыслящий электорат, исповедующий радикал-социалистические взгляды и традиционно насчитывающий в своих рядах немало франкмасонов, не потерпел бы такого признания веры.

Кристина Руар, ревностная католичка, не пропускающая ни одной мессы, могла бы поддержать мужа, так вдохновенно служащего вере. Подобно Раисе и Жаку Маритен, она и Луи могли бы стать единым целым перед лицом Господа. Но разногласия между ними, их вспыльчивые натуры, их обоюдное желание не поддаваться влиянию, какой бы сферы это ни касалось, приводят к взаимоотдалению. После рождения в 1915 году последнего ребенка они разойдутся не только по разным спальням, но по разным квартирам.

Луи уже очень давно привык в одиночестве — по крайней мере без Кристины — каждый год уезжать в Италию. Ничто не способно помешать его паломничеству к истокам искусства, в обожаемую страну. Паломничество — предлог для холостяцких путешествий. Особенно его притягивает и околдовывает Тоскана. Он уезжает даже тогда, когда Кристине нездоровится. Он оставляет ее больной, за что его упрекают родственники со стороны Леролей. «Безрассудный Луи» — таким они видят пылкого и порывистого супруга Кристины.

Кристина, возможно, оскорблена меньше, чем они. Она привыкла к своему «безрассудному», вечно увлекающемуся мужу. Она его знает слишком хорошо. Иногда ей случается подшутить над ним по поводу его вступления в орден доминиканцев, жесткий устав которого Луи так плохо соблюдает. Ведь святой Доминик наказал членам ордена блюсти «дух бедности и целомудрия»… Из-за своих противоречий Луи часто попадается с поличным. С одной стороны, он стремится быть лучше, с другой — постоянно уступает своей сладострастной и буйной натуре. Он разрывается между недостижимым идеалом, неотделимым от аскезы, к которой призывает устав доминиканцев, и своей подлинной сущностью. Он ведь всего лишь человек, запутавшийся в своих желаниях, с которыми не в силах совладать, что отлично понимает его супруга.

Андре Жид, которому известны секреты супружеской жизни Луи и Кристины, так же как Эжена и Ивонны, 6 января 1910 года заносит в свой дневник несколько слов, сказанных Кристиной по поводу Луи.

«“Вы, должно быть, очень довольны, — сказал ей кто-то, — что он стал таким религиозным”. — “Я? Да я глубоко опечалена! — воскликнула она. — Пока он таким не был, я могла рассчитывать, что религия поможет мне смягчить его нрав. Теперь же я больше ни на что не рассчитываю”».