Девушки с картины Ренуара

В траурных одеяниях Ивонна и Кристина присутствуют на похоронах своего свекра на кладбище Пер Лашез. Анри Руар скончался 2 января 1912 года, не успев отпраздновать свое восьмидесятилетие. Они дежурили у его постели вместе с мужьями в особняке на улице Лиссабон, где Руар прожил много лет в компании своих бесчисленных картин — иных собеседников у него не было. Поскольку ни один из сыновей не пожелал продолжить его дело, все кончилось тем, что он в 1903 году продал свое предприятие, и с тех пор полностью отдавался своей страсти — живописи.

Ивонна и Кристина, хотя их лица неразличимы в плотной пелене тумана, как будто застыли на краю могилы. Они оплакивают не только потерю любимого и уважаемого свекра. Они оплакивают то, чем он был для них и чего они лишились — поддержки и опоры. Он всегда был предупредителен и благосклонен к ним. Он даже принимал их сторону в ссорах с Эженом и Луи. Отныне никто не сможет противостоять их блажи, которую только мог умерить один Анри Руар. Пока он был жив, Кристина и Ивонна могли рассчитывать на его веское слово. Теперь, когда они потеряли союзника, взывавшего к благоразумию и умеренности своих сыновей, сестрам есть о чем беспокоиться.

Его больше не будет рядом, чтобы утихомирить ссору, попытаться навести некоторый порядок в жизни неуправляемых сыновей.

Анри Руар упокоится в склепе рядом со своей женой Элен, урожденной Жакоб-Демальтер, почившей двадцатью пятью годами раньше, и ее сестрой Мари, захороненной там же вместе со своим супругом Эженом Гийомом, членом Французской академии, бывшим управляющим на вилле Медичи.

Стоя перед могилой, обе сестры осознают непоправимую утрату. Им придется жить без утешения и защиты почтенного старца. Будущее без него кажется тревожным. Прекрасные девушки, написанные Ренуаром, уступили место обеспокоенным, неудовлетворенным супругам, одна из которых живет на краю трагедии. В семье о них говорят как о «двух несчастных» — так пишет о них в своих неизданных мемуарах кузина Жанна Лероль, супруга их двоюродного брата Андре Лероля. Смерть свекра еще больше усложняет их жизнь рядом с мужьями, каждый из которых по-своему привередлив.

Когда вскоре после смерти Анри Руара, встает вопрос о дележе наследства, в семье сразу же возникают разногласия. Им удается договориться о недвижимом имуществе: особняке на улице Лиссабон и поместье в Ла-Ке-ан-Бри с прекрасной оранжереей. Но коллекция становится для наследников огромной проблемой: как разделить ее на равные доли? Как распределить эти сокровища? Элен, старшая дочь Анри Руара, вдова Эжена Марена, которую отец так часто изображал за письмом, чтением или погруженной в мечты, опасается, что сделает неразумный выбор, и ее интересы будут ущемлены более опытными и уверенными братьями. Поэтому она вынудит их продать с аукциона все предметы искусства: картины, скульптуры, рисунки, гравюры.

Даниэль Галеви в воспоминаниях о Дега сообщает о своем разговоре с ним 12 декабря 1912 года. «Дега рассказывает мне о том, чем был для него Руар, его сыновья. «Они были трогательными, — говорит он мне, — они согревали меня в моем безбрачии». Он рассказывает о печальном аукционе. Он и не догадывался, что сыновья Руара сделали все возможное, чтобы сохранить коллекцию в целости для продажи. А продали они ее лишь под нажимом сестры. По крайней мере так говорят. Все так боятся за Дега, что избегают заговаривать с ним об этом. Собрав все свои силы, я поговорил с ним. «А…» — произнес он с каким-то безотчетным удовлетворением».

Более пятисот картин старых и современных мастеров будут проданы на трех аукционах, которые состоятся один за другим — 9,10 и 11 декабря 1912 года. Весной следующего года состоится четвертый. Каталог живописных полотен ошеломлял: сорок семь картин Коро, по четырнадцать — Милле и Домье, двенадцать — Делакруа, восемь — Курбе, семь — Джонгкинда, шесть — Прюдона, пять — Сезанна, по четыре — Моне, Дега, Эль Греко, Пюви де Шаванна, Писсарро, по три — Тьеполо, Мане, Ренуара, по две — Филиппа де Шампаня и Фрагонара, по одной — Давида, Пуссена, Гойи, Тулуз-Лотрека, Берты Моризо и т. д. Большая часть полотен — шедевры, а остальные — «просто» очень хорошие картины. Начиная с «Портрета философа Трападукса Курбе» и заканчивая картиной «Зима в Аржантее» Моне, не говоря уже об «Автопортрете» Делакруа и «Брюнетке с обнаженной грудью» Мане.

Около трехсот рисунков и пастелей, составляющие своеобразное собрание внутри большой коллекции Руара, будут проданы отдельно на трех других аукционах — 16, 17 и 18 декабря. В него входили полсотни рисунков Милле, работы Форена, Бари, Домье — когда Анри Руар покупал его произведения, Домье считали всего лишь банальным карикатуристом, — наконец, великолепная серия пастелей Дега — танцовщицы и жанровые сценки («У модистки», «Кабаре», «Песня собаки»). Анри Руар в живописи был настоящим провидцем.

Распродажа коллекции проходит в галерее Манзи-Жуаян, в доме номер 15 на улице Виль-л’Эвек, что недалеко от Елисейского дворца. Аукцион оказывается в центре внимания всех парижских и заграничных — а значит, и американских — торговцев, коллекционеров, директоров музеев и просвещенных любителей. Полюбоваться коллекцией пришли толпы писателей и художников, начиная с Гуго фон Хофманшталя и заканчивая Жаном-Эмилем Бланшем. Марсель Пруст сожалеет, что не может приехать. Он сокрушается об этом в письме к поэту Жоржу де Лори, ссылаясь на усталость и слабое здоровье. «Вот уже целый год, как я желаю только двух вещей: очень хочется увидеть выставку в галерее Манзи, а потом — коллекцию Руара (…). У меня не было возможности сделать это. Мне кажется, что за пятнадцать лет я только дважды смог посетить Лувр». Продажа коллекции Руара, о которой знали, но которой до сих пор любовались только гости его дома, становится крупным событием. О торгах много пишут в прессе. Каждый раз в статьях упоминают свидетельства экспертов — Эктора Брама, оценивающего старых мастеров, и Поля Дюран-Рюэля с сыном, которые оценивают импрессионистов.

На аукционе работали два блестящих оценщика: мэтр Лер-Дюбрей и мэтр Анри Бодуэн — которые сменяли друг друга на протяжении недели. За картины будет выручена баснословная сумма — четыре с половиной миллиона золотых франков. Распродажа всей коллекции, включая рисунки и пастели, принесет более пяти с половиной миллионов. Соланж Тьерри, распорядитель выставки «Семья Руар» в музее Романтической жизни, в 2004 году оценила коллекцию почти в восемнадцать миллионов евро.

Когда еще молодой Анри Руар, получая прибыль от своих изобретений и предприятий, покупал картины Ренуара, Дега или Мане, некий банкир, консультант по имущественным вопросам, с удивлением и даже беспокойством наблюдая, как Руар «транжирит» все сбережения, настоятельно рекомендовал ему пересмотреть подход к управлению состоянием. Мало кто был готов поставить на будущий успех импрессионистов… Находился ли этот банкир в декабре 1912 года в зале, где молоток оценщика раз за разом фиксировал цифру, не в два или три, а иногда в сто раз превышающую стартовую цену картины?

Почти все картины будут проданы дороже, чем предполагали эксперты. Картина Домье «Криспен и Скапен» будет продана обществу «Друзья Лувра» за 60 000 франков, аскетичный «Апостол» Эль Греко — за такую же сумму, два полотна Фрагонара — «Пейзаж» и «Отдых во время бегства в Египет» — за 70 000 и 75 000, «Испанка в серой шали» Гойи отправилась в музей Люксембургского дворца за 142 000 франков. Серия из сорока семи холстов Коро, одна из жемчужин коллекции, побила все рекорды.

Купленная Лувром «Женщина в голубом» ушла за 162 000 франков. Цена «Купальщиц с Баромейских островов» достигла 210 000 франков, при этом атмосфера в зале при продаже этого полотна была накалена до предела. Когда цена картины «Вилла д’Эсте в Тиволи» взлетела до 110 000 франков, зал вздрогнул, ведь из мастерской художника она ушла не дороже четырех тысяч.

Коро оказал влияние на всех импрессионистов, в том числе на Руара. Анри очень уважал его и старался следовать его мудрому совету: «У меня нет ничего, кроме маленькой флейты, но я стараюсь не фальшивить». Пруст с восхищением будет говорить о «полотнах Коро братьев Руар» в предисловии к воспоминаниям о Жаке-Эмиле Бланше, они — часть его ностальгических сожалений об утраченном времени. «Одни только голландцы и французы времен братьев Руар задевают чувствительные струны души, — пишет Пруст. — Это музыка на французский манер, светлая, мелодичная, но такая сдержанная, такая интимная. Она может остаться незамеченной. Именно эта “камерная музыка” без фальши звучала в особняке на улице Лиссабон».

Продажа с аукциона за 31 500 франков «Папит» Гогена, на которой изображены мужчины и дети с острова Таити, срывающие фрукты в саду с красной землей, поразила даже экспертов. Гоген пока еще далеко не любимец публики. Дальновидные коллекционеры Гертруда и Лео Стайн долго считают его картины «безобразными». Однако продажная цена намного превышает самые смелые прогнозы. Лионский музей идет на риск, покупая картину «Наве наве махана» («Счастливые дни»), написанную Гогеном в 1896 году. Это первое произведение Гогена, приобретенное одним из государственных собраний Франции.

Судьба импрессионистов отныне решена: распродажа коллекции Руара, пишет репортер из журнала Illustration , «оставит неизгладимый след». Она повышает статус художников, еще вчера не признанных Академией и отвергнутых музеями.

Мане и Берта Моризо ушли из жизни более двадцати лет назад. Тогда их любила и ценила лишь крохотная группа, состоящая в основном из друзей и некоторых безумных коллекционеров. Теперь же Мане и Моризо увлекают знатоков и любителей новаторской манерой живописи. Анри Руар был одним из тех, кто помогал Моне и Клемансо добиться того, чтобы «Олимпия» нашла свое место в Лувре. Вскоре после смерти Мане, когда его мастерская была продана в пользу его вдовы, Руар заплатил четыре тысячи франков за «Урок музыки». Это тот самый «Урок музыки», который будет продан с аукциона галерее Манзи-Жуаян за 120 000 франков, последовав за «Бюстом обнаженной женщины», чья цена подскочит до 97 000 франков. «Урок музыки», «Бюст обнаженной женщины», а также картина «На пляже», приобретенная за 92 000 франков, уйдут в коллекцию кутюрье Жака Дусе.