Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

По другим же, кажущимся нам более достоверными сведениям, с «Горем» всё обстояло несколько иначе. Замысел пиесы возник у автора еще в канун Отечественной, когда еще и не корнету даже Грибоедову было всего СЕМНАДЦАТЬ. Доподлинно известно, что план комедии и отдельные сцены наличествовали уже в 1816-м, тотчас после отставки с военной службы, а к 1819-му (ДО выезда на Восток по дипломатической линии) она была ВЧЕРНЕ готова, и отрывки уже читались друзьям. Другое дело, навалившиеся служебные обязанности не позволили автору заняться доведением «Горя» до ума аж до самого 1821-го, коим и датируется мемуаристами-фантазерами тот дивный сон. И не на будущий год, а только весной 1823-го привез Грибоедов в Москву два первых акта. И лишь к концу отпуска (и, соответственно, года) дописал остальные. И продолжал работать над комедией вплоть до осени 1824-го — пока не терял надежды напечатать поставить на сцене.

Что, между прочим, вынуждало его активнейшим образом искать консенсуса с цензурой. Другу Бегичеву он писал в те дни: «…представь себе, что я с лишком восемьдесят стихов, или, лучше сказать, рифм переменил, теперь гладко, как стекло. Кроме того, по дороге мне пришло в голову приделать новую развязку; я ее вставлю между сценою <…>; живая, быстрая вещь, стихи искрами посыпались».

Понимаете? — посыпались в 24-м — спустя двенадцать долгих лет после замысла!.. К чему мы это?

А к тому, что легенды про свалившуюся во сне таблицу элементов и про получившийся из шишки на темечке закон всемирного тяготения, конечно, красывы. Но надо помнить, что за каждым грандиозным прорывом — в науке ли, в музыке ль, изобразительном искусстве или литературе — стоят не просто месяцы и годы истязания разума и души: за ними стоят принесенные на алтарь жизни. Звание гения не заслуживается мигом даже самого невероятного вдохновения. Этот миг — лишь награда за долгий и не похожий ни на один другой путь к нему… Или мы уже повторяемся?..

О сценической и книжной судьбе «Горя» промолчим — здесь без разночтений. Напомним лишь, что в немецком переводе комедия вышла из печати за два года до того, как Николай разрешил издать ее и в России. Насчет же умопомрачительного читательского успеха до выхода в свет: сотни штабных писарей заработали немалые деньги, копируя пьесу для хождения в списках… Булгарин стучал, куда следует: «Один из наших знакомых, проехав Россию вдоль и поперек с тех пор, как сия комедия пошла по рукам в рукописи, уверял нас, что в России находится более СОРОКА ТЫСЯЧ списков сего единственного произведения»…

Остается пожалеть, что мы не знакомы с изначальным вариантом текста. Сам автор писал по этому поводу: «Первое начертание… было ГОРАЗДО великолепнее и высшего значения, чем теперь, в суетном наряде, в который я принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня ПОРТИТЬ мое создание, сколько было можно».

Тут, что называется, без комментариев…

Составители сборника «Сто великих поэтов» не сочли возможным вставить Грибоедова в сей престижный список. Они по-своему правы: в «Горе от ума» всего три тысячи строк. Но в том и величие Александра Сергеевича Первого, что как минимум КАЖДАЯ ТРИДЦАТАЯ из тех трех тысяч (поверим маститым филологам) стала пословицей.

Кто-то из знакомцев автора рассказывал, что через пару лет после его смерти понавырезал из газет с журналами цитат из запрещенной комедии и сверил их с имевшимся под рукой списком. И обнаружил, что в надерганном не хватает до полного текста всего 128 стихов…

На праздный же вопрос, как ему творится, наш герой ответил сам — коротко и исчерпывающе: «Я как живу, так и пишу СВОБОДНО и СВОБОДНО».

И понимайте, как хотите…

Предельно романтизирован образ СУВОРОВА. И будто бы спал урывками да всё на соломе, и питался лишь солдатскими щами да кашей, и одевался скромнее скромного… Одним словом, жил Суворов сурово.

На деле же всё обстояло несколько прозаичней и благообразнее. На соломе спать — да, обожал. И сено вместо перин ему стелили даже в Таврическом дворце, где разместила его государыня на время пребывания в Петербурге (по ее личному приказанию и стелили). И мундиром Александр Васильевич не брезговал (а кроме русского, у него еще и австрийский имелся — фельдмаршальский же). И ордена он на него цеплял с превеликим удовольствием, когда повод имелся…

Вот как выглядел со слов адъютанта рядовой день Суворова в Тульчине, где он главнокомандовал югом России (под его начало были переданы войска четырех губерний и Таврической области) и где написана была знаменитая «Наука побеждать». Просыпался Александр Васильевич в два пополуночи, окачивался у пылающего камина холодною водой, обтирался простынею, пил чай, призывал повара и заказывал ему обед из 4–5 блюд (вот и верь слухам про щи да кашу), которые подавались, по обыкновению, в маленьких горшочках. После чего некоторое время занимался делами — читал, писал…