Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Итак, в канун 1921-го коммунист Гашек возвращается в Прагу. Большинство друзей воротит от него нос (в развитие темы: за время отсутствия на родине нашего героя не раз хоронили, и в одном из некрологов кто-то из них окрестил покойного «пьяницей и акробатом, превращающим жизнь в цирковое представление»). Полиция устанавливает за возвращенцем слежку. Работы нет. Опять же, грозит суд за двоеженство… И он снова пьет. Во всяком случае, известно, что намерение засесть за Швейка он озвучил за кружкой («Посмеюсь над всеми дураками, а заодно покажу, каков наш настоящий характер»). За кружкою же и писать начал: послал приятеля в трактир напротив (известно даже в какой именно — «У Шноров»), вечер прогудели, утро проспали, а с обеда Гашек сел за первую главу. Он строчил, а Сауэр (приятель, с которым они и станут издавать «Швейка» в «собственном издательстве») мотался через дорогу за горючим. Когда же рука Ярослава уставала, хватал перо и писал под диктовку цедящего пиво автора…

Пиво Гашек боготворил. Он запивал им всё, что требовалось запивать. Спроста ли памятник писателю установлен именно на Прокоповой площади в центре Жижкова — пивной столицы Праги. И представляет собой гибрид коня с барной стойкой, венчаемый бюстом Гашека. Больше того: скульптор всерьез намеревался вмонтировать в пьедестал огромную бочку, из которой горожанам разливали бы пиво (идею отклонили из санитарно-гигиенических соображений)…

Но, как говорится, не пивом единым. Вот рецепт его фирменного матросского грога: «1/2 литра воды вскипяти с 2–3 зернами душистого перца, 6–8 зернами черного перца, 10 гвоздичками, щепотью корицы, лимонной корочки и соком из целого лимона, всыпь 1/2 кг сахару. Когда все сварится, подлей 3 литра белого вина и дай прокипеть. Затем влей литр коньяку и снова вскипяти да внимательно следи, чтобы не сбежало! Поставь на стол по правую руку от себя, сними крышку и зажги поднимающийся пар, затем крышку сразу же снова закрой. Этим торжественный обряд приготовления грога заканчивается. А кто скажет тебе, что неплохо было бы всыпать туда еще и ванили, так дай ему по роже!»

Видимо, давал…

В последние недели он уже почти не покидал своего деревенского дома, но неизменно засылал служанку — правильно: в трактир за друзьями, наказывая «прихватить и шестилитровый кувшин пива». Рассказывали, что накануне Нового года (ах, как он готовился к нему!) на столе у писателя стояла бутылка шатрицкой минералки и молоко. «Гром разрази первую корову, позволившую выдоить себя», — оправдывался полуживой уже остряк…

3 января 1923 года «ожиревшее от беспробудного пьянства сердце» 39-летнего юмориста остановилось навсегда…

МОДИЛЬЯНИ ударился в безудержное питие после перенесенной им в 16 лет бурной вспышки туберкулеза: «…он пьет быстро, большими глотками, без всякого удовольствия, быстро пьянеет». Вскоре юноша пристрастился к гашишу, экспериментируя с ужасающими смесями наркотика и алкоголя. Все это сопровождалось дебошами, нередко заканчивавшимися в полицейском участке. Последние десять лет он уже не мог работать без допинга — умудряясь при этом писать порой по нескольку картин в день.

Года за два до смерти стал пугающе слабеть, но лечиться и вообще что-нибудь в жизни менять отказывался наотрез. Умер в 36 — полностью изможденным и раздавленным жизнью…

Из письма СЕЗАННА Эмилю Золя: «Я забываю свое горе, только когда выпью стаканчик. Я всегда любил вино, теперь я люблю его еще больше. Я напивался, я буду напиваться еще больше»…

Признанного мастера французского городского пейзажа УТРИЛЛО споила бабушка. Она потчевала подверженного нервным припадкам мальчика «шебро» — смесью из бульона и красного вина, считавшейся у лиможских крестьян верным лекарством от нервных приступов. Снадобье не помогло: припадки лишь участились и преследовали художника всю жизнь. А вот привыкание детского организма к алкоголю случилось, и уже в 12 лет мальчишка сбежал из дому и был обнаружен полицией в лесу — мертвецки пьяным. Впоследствии, обучаясь в коллеже, юноша экономил на карманных деньгах, чтобы выкроить на рюмку абсенту. Когда ему отказывали в стакане вина, Морис хватался за нож, грозя покончить с собой. Снискал стойкую славу пьяницы и скандалиста (разгромы в кабаках, ночевки в полицейском участке и т. п.). На Монмартре его звали Литрилло…

Он беспробудно пил практически до смерти (умер в 72 года). В 1950 году — еще при жизни художника — один из его пейзажей был продан с аукциона за 8 миллионов франков. Таких денег тогдашние коллекционеры не платили ни за Моне, ни за Дега. А когда-то Морис Утрилло отдавал свои работы за порцию аперитива…

С определенного момента ПИАФ уже не выходила на сцену, не опрокинув предварительно несколько рюмашек коньяку. За последние двенадцать лет она пережила попытку самоубийства, четыре автомобильные катастрофы, четыре курса дезинтоксикации, три гепатических комы, один приступ безумия, два — белой горячки и семь различных операций…