Диана Гэблдон. Дыхание снега и пепла, т.2

- Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду … Роджер Мак показывал мне картинки, которые ты нарисовала для Джема. Все эти крошечные существа, как стрекозы, наряженные в цвета … - он произвел хрипловатый звук глубоко в горле. – Нет, эти существа … - он беспомощно махнул рукой, уставившись на траву.

- Витамины, - внезапно произнес он, подняв голову.

- Витамины? - переспросила она и потерла между бровей. Это был длинный день; они прошли пятнадцать или двадцать миль, и усталость наполняла ее руки и спину, словно вода. Синяки и ссадины от сражения с бобрами начали ныть и дергать.

- Понятно. Иэн, ты уверен, что твоя голова уже в порядке? – сказала она легко, но в ее голосе прозвучало настоящее беспокойство, и он тихо и грустно хохотнул.

- Да. Или я так думаю. Просто витамины не видны, но ты и тетушка Клэр уверяете, что они есть, а я и дядя Джейми должны принять это на веру. Я знаю, что древний народ существует. Ты можешь поверить моим словам?

- Ну … - она хотела согласиться, чтобы успокоить его, но внезапно ее охватило какое-то холодное, словно тень от облака, чувство нежелания говорить об этом. Не вслух. И не здесь.

- О, - сказал он, уловив выражение ее лица. – Значит, ты знаешь?

- Я не знаю, что они существуют, - сказала она, - но я также не знаю, что их не существует. И не считаю хорошей идеей говорить о таких вещах в лесу, в миллионе миль от цивилизации. Согласен?

Он улыбнулся и кивнул головой, соглашаясь.

- Да. И я не это собирался сказать, - его пушистые брови нахмурились. – Когда я был ребенком и просыпался по утрам в своей кровати, я сразу же знал, где я нахожусь. Там было окно, - он вытянул руку, - а там на столе тазик и кувшин с голубой полоской, а там, - он указал на лавровый куст, - была большая кровать, где спали Джанет и Майкл, и Джоки, наш пес, возле кровати пукающий, как жук, и запах торфяного дыма, и … ну, даже если я просыпался посреди ночи, я всегда знал, где я.

Она кивнула; воспоминание о ее старой комнате на Фьюри-стрит возникло перед ней, словно видение в дымке костра. Полосатое шерстяное одеяло, колючее под ее подбородком, матрац, обхватывающий ее тело посредине, как огромные теплые ладони. Ангус, скотч-терьер, с потрепанным беретом в обнимку, и утешительные звуки разговора родителей внизу в гостиной, прерываемые саксофонной темой из сериала «Перри Мейсон»[5].

И более всего, чувство абсолютной безопасности.

Ей пришлось прикрыть глаза и дважды сглотнуть, прежде чем она смогла ответить.

- Да, я понимаю тебя.

- Хорошо. А потом, когда я оставил дом, нам с дядей Джейми пришлось спать в вересках, в гостиницах и кабаках. Я просыпался, не зная, где нахожусь, но все же знал, что я в Шотландии. – Он помолчал, прикусив нижнюю губу, словно подыскивал слова.

- Потом произошли события, и я оказался не в Шотландии, и дом … был потерян, - его голос был спокоен, но она могла уловить в нем эхо потери.

- Я просыпался, не имея понятия, где я … кто я.

Он сгорбился, свесив руки между колен, и уставился на огонь.

- Но когда я лежал с Эмили … с самого первого раза я знал. Снова знал, кто я есть, - он взглянул на нее глазами, потемневшими от утраты. – Моя душа не оставляла меня, когда я спал с ней.

- А теперь? – спросила она мягко.

Он молча кивнул. Ветер что-то шептал в деревьях над их головами. Она попыталась не слушать его, неосознанно боясь распознать слова.

- Иэн, - она легко коснулась его руки. – Эмили умерла?

Минуту он сидел неподвижно, потом сделал глубокий дрожащий вздох и покачал головой.

- Не думаю, - хотя в его голосе прозвучало сомнение, а на лице отразилось беспокойство.

- Иэн, - прошептала она, - иди сюда.

Он не двинулся, но когда она присела ближе и обняла его, он не стал сопротивляться. Она потянула его вниз, чтобы он лег рядом с ней и положил голову на ее плечо.

Материнский инстинкт, подумала она с легкой иронией. Что бы ни произошло, самое первое – вы берете их на руки и обнимаете. А если они слишком большие, чтобы поднять их … если его теплый вес и его дыхание в ее ухо прогоняет голоса в ветре прочь, то даже лучше.

Перед ее глазами возникла картина с ее матерью, стоящей за спиной отца на их кухне в Бостоне. Он откинулся на спинку стула, прислонившись головой к ее животу, глаза прикрыты от боли или усталости. Она мягко потирает ему виски. Что это было? Головная боль? Но лицо ее матери было мягким и выражало нежность.

- Я чувствую себя дураком, - сказал Иэн со стеснением, но не отстранился.

- Нет, не чувствуешь.

Он вздохнул и немного поерзал по траве.

- Да, наверное, - пробормотал он. Он немного расслабился, его голова на ее плече стала тяжелой, а напряжение в мышцах спины под ее рукой уменьшилось. Очень неуверенно, словно боясь, что она оттолкнет ее, он протянул ладонь и положил на ее руку.

Кажется, ветер утих. Огонь костра сиял на его лице, и темные линии татуировки выделялись на молодой коже. Его волосы, касающиеся ее щеки, пахли дровяным дымом и пылью.

- Расскажи мне, - произнесла он.

Он глубоко вздохнул.

- Не сейчас. Когда мы будем на месте, хорошо?

Он больше ничего не сказал, и они молча лежали на траве в покое и безопасности.