Дьявол кроется в мелочах

— Люблю, — сказала Соня и снова покраснела. — Владимир Петрович, вот я никогда не думала, что так бывает. Хотя и замужем была. Но я вот просто живу и знаю, если с Феодосием что-то случится, я жить дальше не смогу.

— С Феодосием, — задумчиво повторил любимое имя Владимир Петрович. — С Феодосием Лаврецким, значит.

— Ой, так вы его знаете? — почему-то обрадовалась Соня.

— Так кто ж его не знает? — Сосед снова нехорошо усмехнулся. — Да и зовут его не Андреем и не Олегом. Редкое имя у него. Ладно, Сонюшка, заболтал я тебя. Пойду. Я ведь просто так заходил, убедиться, что у тебя все в порядке.

— В полном, — заверила его Соня. — Вот что, Владимир Петрович, можно я у вас ключи оставлю запасные? Мало ли кто опять решит тут набедокурить, мне спокойнее будет знать, что вы в любой момент можете проверить, все ли в квартире нормально.

Сосед с готовностью согласился, она отдала ему запасную связку и заперла за ним дверь.

Собрав все необходимое, она с легкой грустью прошлась по пустым и отчего-то тихим комнатам, где прошла практически вся ее жизнь. Сделав крутой поворот, жизнь уже вряд ли могла вернуться в прежнее русло, и Соня об этом не жалела, но детства и юности, оставшихся в этих стенах навсегда, ей отчего-то было немного жаль.

Она вспомнила счастливые глаза и округлившийся животик Лены Золотаревой, внучки Федора Ивановича, которая поздно вышла замуж, а сейчас ждала уже второго ребенка, и невольно скрестила пальцы на левой руке, как делала всегда, когда отчаянно чего-то желала и боялась сглазить одновременно. Может быть, и ей бог пошлет малыша, мальчика, обязательно похожего на Феодосия Лаврецкого. Впрочем, Соня тут же одернула себя за глупые мечтания.

В растрепанных чувствах, как в свое время называла подобное состояние души мама, Соня выскочила из дома и столкнулась с Арсением, парнем из соседнего подъезда. Столкнулась и даже перекосилась от омерзения. На его круглой физиономии было написано столько самодовольства, диссонировавшего с пустотой и никчемностью в глазах, что ее даже затошнило немного. Ну, надо же, а ведь они ровесники и детские друзья с Денисом и при этом настолько непохожи, что просто диву даешься.

Всеми нервными окончаниями, которые сейчас иголочками выступали из кожи, отчего та горела и отчаянно чесалась, Соня понимала, что он тоже ее терпеть не может, но не может пройти стороной.

— Привет, Сонька, — поздоровался Арсений и сплюнул на асфальт. Его редкие волосы шевелил ветер, лысина, отчетливая, как у пятидесятилетнего мужика, просвечивала, обнажая гладкий череп. Соню мутило все сильнее. — Чего там у вас на детективном фронте слышно?

— На каком детективном фронте? — чуть заикаясь, спросила Соня.

Никак Арсений не мог знать про их с Настей доморощенное расследование.

— Ну, убийство же у вас в подъезде. Второе уже. — Арсений говорил, чуть растягивая слова. Словно с насмешкой. — Сначала Санек с папашей его безумным на небеса отправились за все их жизненные подлости. А сейчас и Модестович ласты склеил.

Произнесенное поганым ртом всуе имя ее покойного научного руководителя резануло слух так сильно, что Соня даже потерла уши.

— Ты узнать что-то конкретное хочешь? — спросила она, еле сдерживаясь. — Так сформулируй конкретно, а то мне некогда.

— Любовник ждет? — все с той же издевкой спросил Арсений. — Так стара ты уже, Сонька, по любовникам бегать. Этот хмырь таких, как ты, может полвагона купить, оптом. Так что наиграется и бросит, как твой предыдущий сделал. Обратно домой приползешь. Раны зализывать.

— Да пошел ты. — Соня не терпела бранных слов, но сейчас они сорвались с языка раньше, чем она осознала, что именно говорит.

Повернувшись, она быстро пошла по дорожке к своей машине, словно стремясь убежать от поганца.

— А еще интеллигентную из себя строишь, — услышала она вслед. — Все вы одним миром мазаны. Профессора… Белая кость… Знатоки английской литературы… А как копнешь глубже, все ваше черное нутро вылезает. Благородных корчите, а перед смертью все равны. Ей по барабану, благородие ты или притворялся только.

Соня села в машину и захлопнула дверь, отсекая от себя противный голос, от которого ее трясло, как в лихорадке. Она не могла ехать в таком состоянии домой, к маме и дочери Лаврецкого.

Нужно было развеяться, и Соня решила заехать в супермаркет, самый большой и качественный супермаркет в их городе, который, как она знала, принадлежал отчиму Насти Пальниковой. Продукты там были недешевые, но качественные и очень свежие.

Соне резко захотелось манго, мягкое, сладкое, чтобы сок стекал по подбородку. Она представила, как они с Наташкой будут есть этот фрукт, и рот непроизвольно наполнился слюной, а глаза улыбкой.

Через пять минут она уже подъезжала к супермаркету.

Припарковалась, быстро зашагала ко входу, по дороге копошась в сумке, чтобы определить, сколько у нее с собой денег и какие еще «вкусняшки» она может прихватить, чтобы гастрономическим лекарством смыть осадок на душе.