Дьявол против кардинала

— Его величество дарует прощение всем мятежникам, кроме вас, — заговорил Ришелье после продолжительного молчания. — Вам надлежит немедленно покинуть город, и вы не сможете поступить на королевскую службу.

Гитон молчал.

— Куда вы намереваетесь отправиться? — спросил кардинал. — Вероятно, вновь обратитесь к своему заморскому господину?

— Я думаю, что лучше иметь господином короля, который сумел взять Ла-Рошель, чем короля, который не сумел ее защитить, — хрипло произнес Гитон.

…В День Всех Святых в Ла-Рошель вступил сам король. Ришелье ехал на полкорпуса позади. Солдаты, выстроившись вдоль улиц, бросали вверх шляпы и кричали: «Да здравствует король! Да здравствует великий кардинал!» Ришелье сам отслужил мессу в соборе Святой Маргариты: король распорядился восстановить в Ла-Рошели отправление католического культа. После службы, прошедшей необычайно торжественно, Людовик подошел к отцу Жозефу, скромно стоявшему в сторонке, и предложил ему стать епископом Ла-Рошели, но капуцин отказался от епископской митры и риз, сказав, что и в своей грубой рясе сможет служить Господу и своему королю.

На следующий день, выехав в город, Ришелье был удивлен и возмущен, увидев, что рабочие, вооружившись кирками, ломают крепостные стены.

— Кто разрешил? Немедленно прекратить! — закричал он, срываясь на визг и трясясь всем телом.

— Ваше преосвященство, осмелюсь доложить, это распоряжение его величества, — лепетал подрядчик, дрожа и обливаясь потом.

— Остановить работы вплоть до дальнейших распоряжений! — приказал кардинал и поскакал к резиденции короля.

Там, собрав всю свою волю в кулак, он принялся в сдержанных выражениях объяснять королю, что, поскольку мятеж подавлен, и принимая во внимание стратегическое положение Ла-Рошели, было бы неразумно… Людовик созвал совет. Через полчаса Ришелье, бледный как полотно, вихрем вылетел из зала. Папский нунций тщетно прождал его два часа, так и не получив аудиенции. Королевский приказ был подтвержден: стены Ла-Рошели сровнять с землей.

Людовик распустил армию и вернулся в Париж. Там к нему сразу подступили многочисленные ходатаи за герцогиню де Шеврез, умолявшие вернуть ее ко двору. О том же писал ему и Карл Лотарингский. Король обрывал все подобные разговоры, но каково же было его удивление, когда просьбу Карла поддержал… Ришелье. Все объяснялось очень просто: назревал конфликт с Испанией, и лучше было бы иметь герцога Лотарингского среди своих союзников. Умер герцог Мантуанский, завещав свой престол Карлу де Неверу, родственнику французского короля. Однако Карл Эммануил Савойский оспорил его права, договорившись с королем Испании о разделе герцогства. Карл де Невер взывал о помощи к Папе, Венеции и Людовику, но до недавних пор французский король был связан осадой Ла-Рошели. И вот теперь он мог выступить в роли защитника законных прав и справедливости. Недаром же его прозвали Людовиком Справедливым! А герцогиня де Шеврез… Пусть вернется. Нет, не в Париж, разумеется, в Дампьер. Ну, скажем, в виде благодарности ее мужу за беспорочную службу… Пусть будет у нас на глазах.

Весть о возвращении герцогини немедленно облетела весь двор. Анна Австрийская не скрывала своей радости.

— Герцогиню вернули, чтобы дать королеве шанс произвести на свет ребенка, — процедил сквозь зубы Гастон своему другу Маршевилю.

Они спускались по лестнице; герцог закутался в темный плащ и надвинул шляпу на лоб. У ворот его ждала наемная карета. Гастон сел в нее с таинственным видом, запретив Маршевилю себя сопровождать и взяв с него слово, что он никому не расскажет о его отлучке.

Часть третья ВЕЛИКИЙ КАРДИНАЛ

Глава 1 ЛЮБОВЬ И ДОЛГ

Снегу навалило столько, что еле видная тропинка растворялась под толщей сугробов. Приходилось слезать с коня и вести его в поводу, вспахивая снег, набивавшийся в сапоги. Равнодушная луна висела на густо-синем небе, точно начищенный серебряный экю, алмазной россыпью сверкали звезды. Все вокруг словно оцепенело: деревья, вцепившиеся в каменистые склоны, растопырили голые ветви, ели замерли, держа на весу тяжелые лапы, снег светился мертвенной белизной. Ни шороха, ни звука. Только тяжелое дыхание людей и лошадей нарушало тишину.

Людовик остановился и распахнул плащ. Вспотевшее тело тотчас пробрало холодом. Не хватало еще подхватить простуду! Он снова закутался и в который уже раз спросил проводника, указывая вперед:

— Кьомонте?

— Кьомонте, Кьомонте! — закивал тот.

Как он мог различать здесь дорогу, среди совершенно одинаковых сугробов и кустов? Но выхода не было: придется поверить ему на слово.

Плащ отяжелел и покрылся по нижнему краю корочкой льда. Шпага цеплялась за снег, мешая идти. Два мушкетера, сопровождавшие короля, валились с ног от усталости: они были в пути уже пятый час. Проводник шел и шел вперед, как заведенный. Наконец, тропа стала тверже и шире, можно было снова сесть в седло. Через четверть часа вдали заблистали теплые огоньки, и неожиданно рядом осипший голос окликнул:

— Стой! Кто идет?