Дьявол в ее постели

С тех пор, как несколько месяцев назад Чандлер вихрем вылетел из ее жизни, Франческа почти ни на день не оставалась одна. Александра и Сесилия постоянно были рядом: приезжали в гости, таскали с собой на балы и приемы, делали все, чтобы ее отвлечь и развлечь. До сих пор она не вполне понимала, как любят ее подруги, насколько самоотверженно готовы заботиться о ней.

Как же она любила их за это!

И как они сводили ее с ума! Под конец Франческа готова была на них кидаться. Вовсе не желая того, они постоянно напоминали, как она несчастна, достойна жалости, одинока. Их счастье снова и снова говорило о том, как пусто ее существование теперь, когда его не заполняет месть.

И нет никого, с кем можно идти по жизни вместе.

Нет, лучше всего уехать, хотя бы на некоторое время. Например, вернуться на восток – в Карпаты. Убраться подальше от шума, вони и огней большого города, забыться среди величественной первобытной природы.

Быть может, там она обретет себя. Ту, кем стала теперь.

Много дней после разрыва она ждала, что Чандлер вернется. Когда он так и не появился – начала ждать полицию. Думала, у нее отнимут все, быть может, арестуют.

Пожалуй, она это заслужила. Грех, совершенный с добрыми намерениями – все равно грех, и ложь остается ложью.

Но Чандлер оказался порядочным человеком. Или, быть может, так прочно о ней забыл. Этого она не знала. В конце концов, теперь он может претендовать на все ее владения. Формально все принадлежит ему. Благодаря махинациям отца он сделался ее наследником. Точнее, наследником Мон-Клэров. И легко может стать дважды графом.

А может быть, ей лучше самой все отдать? Отказаться в его пользу и от титула, и от земель. К чему оставаться хозяйкой на пепелище? В этом больше нет смысла.

Она посещала каждое судебное заседание по делу Лютера Кенуэя, надеясь увидеть там Чандлера. И несколько раз видела, но он упорно не поднимал глаз.

А она смотрела, не отрываясь. Впивала каждую черту его лица, как приговоренный к смерти впивает последний луч солнца, последний клочок неба в зарешеченном окне.

После того, как Кенуэя повесили, Чандлер унаследовал титул графа Девлина. Однако Сесилия рассказала, что в лондонской резиденции графа он почти не появлялся – и Франческа сразу поняла почему.

Не хочет жить среди призраков.

Задумавшись, она вдруг обнаружила себя в библиотеке Мон-Клэров, у разбитого окна, откуда когда-то открывался вид на лабиринт. Но лабиринта – ее детского убежища – давно уже здесь не было.

«Убежище»… Это слово заставило ее повернуться к камину. Он сохранился почти целым. Словно наяву услышала она, как отдаются эхом от кирпичных стен голоса двух перепуганных детей, мальчика и девочки. Конечно, это просто воспоминания.

Когда-то каминная полка казалась ей высокой, как папа – а теперь, чтобы пролезть под нее, пришлось пригнуться. Стоя в камине, она едва могла поднять вверх руки. Какими же маленькими были они оба, когда уместились здесь вдвоем! Маленькие перепуганные дети… и такие отважные.

Что стало с ней с тех пор?

Здесь, в каминной трубе, она впервые услышала стук сердца Чандлера. Едва потеряв родителей, потрясенная, пораженная ужасом, вслушивалась она в этот ритм – и он ободрил ее и успокоил.

И все же… вся та боль, что пережила она за эти годы, даже не сравнится с его болью.

Дважды он терял все, что ему дорого. В первый раз жизнь у него отняла вода, во второй – огонь.

Она не винила его за то, что отдалился, что возненавидел ее. Ведь рядом с ней Чандлер в третий раз потерял все – даже надежду.

Она подарила ему любовь, и доверие, и надежду на счастье – а потом отняла.

– Простите… – прошептала она, сама не зная, к кому обращается. К живым и мертвым. К детям, которых больше нет.

За спиной послышалось тонкое конское ржание и хруст подмороженной травы под копытами. Должно быть, Айвен. Пора ехать. Не стоит продлевать прощание без нужды. Она сделала все, что хотела – и хорошо бы теперь не опоздать на поезд.

Но, как ни стремилась она уйти, что-то не давало покинуть этот разоренный дом. Словно незримая рука коснулась сердца и потянула назад, туда, где когда-то сжимала ее детскую руку Франческа.

Бесплотное касание говорило без слов: «Не спеши! Не делай того, о чем после пожалеешь!»

«Подожди! – слышался шепот сквозь эхо воспоминаний. – Подожди еще хоть несколько минут!»

Она ждала, напевая детскую песенку, которую любила с колыбели, выводя пальцем на закопченном камине все их имена. ФРАНЧЕСКА. ФЕРДИНАНД. ПИППА. И…

Здесь она остановилась. Не Лютер, разумеется; но и не Деклан.

ЧАНДЛЕР. Для нее он навсегда останется Чандлером.

Позади послышались шаги – тяжелые уверенные звуки мужских сапог по грязи и мусору под открытым небом. Франческа вздохнула, собираясь с духом. Как не хочется уходить!

– Извини, что так копаюсь, Айвен, – сказала она, не оборачиваясь. – Я просто… прощалась.

Импульсивно обвела имя Чандлера сердечком и отвернулась от очага, стряхивая сажу со своей дорожной сумки.

– И куда собралась?

Она застыла, словно громом пораженная; сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Перед ней стоял он – граф Девлин.