Дьявол в мелочах

Я все еще вспоминаю его. Каждый день. Иногда задумываюсь над тем, где он и с кем. Хотя больше всего на свете мне хотелось бы просто знать, что он жив и здоров. Этого было бы достаточно для того, чтобы окончательно убедиться в том, что в свое время сделала все правильно. Что предала собственное сердце не зря.

Впрочем, жалеть о чем-то все равно бесполезно. Признаюсь, первые месяцы после нашего расставания я втайне ждала и надеялась, что он вернется. Что не сможет без меня. Что чувства ко мне окажутся сильнее его кошмаров, но ничего не сбылось. Возможно, эти чувства я сама же себе и придумала, ведь он никогда не клялся мне в любви и верности до гроба.

Дома, в родном городе, никто не знает, что с ним и куда он исчез. Вот уже почти два года о Романове ничего неизвестно. После того, как улеглась шумиха вокруг его отчима, о его существовании все словно забыли. Но не я. Только не я.

Когда-то я мечтала стать журналистом. Вести активную жизнь, путешествовать, писать… но после всей этой истории поняла, что хочу совсем иного.

Я поступила на факультет психологии. Это решение — мой способ хранить память о Романове. Я хочу помогать другим людям, столкнувшимся с такой же проблемой, как у него. Верю, что если кому-нибудь помогу, найдется кто-то, кто сумеет помочь Диме. Кто-то, кто подберет ключ к его замку, если уж мне этого было не суждено. Наивное упование на этакий круговорот добра в природе, но с верой в это просыпаться по утрам как-то проще.

С этой мыслью я живу каждый день. Хотя стараюсь не зацикливаться на прошлом, помня о том, что жизнь дана всего одна.

Поэтому недавно я начала встречаться с парнем с третьего курса механико-математического факультета. Он не похож на Романова и никогда заменить его не сможет, но общение с ним позволяет мне чувствовать себя живой и желанной. В настоящее время мне этого достаточно.

Когда я поднимаюсь на свой этаж, оказывается, что Арсений уже ждет меня у двери. Как всегда — с цветами. Кажется, не было ни дня за те две недели, что мы вместе, когда он не дарил бы мне каких-то приятных мелочей.

— Привет, — улыбаюсь я, подставляя ему щеку для поцелуя.

— Здравствуй, — улыбается он, и, взяв меня за подбородок, целует прямо в губы.

Не могу сказать, что его поцелуи мне не нравятся, но от них никогда не захватывает дух. Во всяком случае, пока.

— Как ты пробрался сюда? — спрашиваю я, вставляя ключ в замок.

— Когда чего-то очень хочешь — нет ничего невозможного, — ухмыляется он загадочно. — Ведь твоя соседка как раз уехала на выходные и я подумал…

Арсений многозначительно замолкает, а я, покачав с улыбкой головой, распахиваю дверь своей комнаты. И застываю на пороге.

Моя соседка действительно уехала. Но комната оказалась вовсе не пуста.

Пожалуй, я решила бы, что мне это только мерещится, но, судя по потрясенному лицу Арсения, он видит то же, что и я.

— Кто это? — спрашивает он, недовольно хмурясь, а я смотрю безотрывно на нежданного гостя и ощущаю, как по телу прокатывается дрожь. И не могу сказать ни слова.

И пока мы оба стоим, как истуканы, Романов поднимается с моей постели и одним сильным тычком в грудь вышибает Арсения в коридор, после чего поворачивает ключ в замке, запирая нас двоих в этой комнате размером в двадцать квадратных метров. В комнате, где мне вдруг оказывается нечем дышать.

Прислоняюсь к стене, резко обессилевшая, и закрываю глаза — смотреть на Диму я попросту не в состоянии. Внутри, словно две змеи, сплелись противоречивые эмоции: я хочу, чтобы он исчез и вместе с тем боюсь, что он — только плод моего воображения.

— Ты как сюда попал? — выдыхаю наконец, собравшись с духом.

— Через окно.

Сомнений нет: это действительно Романов. Краток, как и прежде. Ни единого лишнего слова.

— Зачем? — спрашиваю также лаконично в ответ.

— За тобой пришел, — отвечает он таким тоном, словно это нечто само собой разумеющееся. Сквозь закрытые веки не вижу, но чувствую, как он приближается, как нависает надо мной. Ощущаю запах его сигарет — все тех же. И от этого внутри меня в одно мгновение оживает все, что чувствовала к этому человеку когда-то: любовь на грани зависимости, сожаления о несбывшемся и… острая, колючая обида. Которую все же испытывала, сама себе в том не признаваясь.

— Вот как? — открываю глаза и, приподняв брови, язвительно спрашиваю: — Теперь, значит, ты можешь и хочешь?

— Могу и хочу, — просто подтверждает он.

— А что, если я теперь не могу и не хочу ничего, с тобой связанного?

— А у тебя нет выбора, — пожимает он плечами. — И никогда не было. Еще с тех пор, как ты мне впервые улыбнулась.

И я понимаю вдруг со смесью ужаса и ликования: это правда. У меня действительно нет выбора. Просто потому, что я уже сделала его — окончательный и бесповоротный — два года тому назад… когда впервые ему улыбнулась.

Семь лет спустя