Дьявол в мелочах

Она подается ко мне, а я инстинктивно отступаю, и на лице Сони появляется горечь. Смешанная с болью от понимания того, что вот-вот должно случиться, она кажется мне непереносимой.

— Я просто не помнил. Просто ничего не помнил и все.

Эти слова произношу твердо и, как мне самому кажется, относительно спокойно. Даже не представляю, какие именно чувства бушуют сейчас внутри Рождественской. Она прекрасно понимала, с кем связалась, но… не настолько же.

— А сейчас?

— А сейчас помню. Но это как будто не со мной было. Мои демоны, помнишь? — поднимаю руку и сдергиваю вниз рукав пилота, что позволяет обнажиться вытатуированной до середины локтя коже.

Я действительно делал эти рисунки намеренно. Загонял под кожу своих демонов, которые рождались тогда, в этой душной могиле. Они же помогали мне выжить.

— Они приняли удар на себя.

— Дима…

— М?

— Что мы будем со всем этим делать?

Сколько растерянности в ее голосе. Я многое бы отдал, чтобы вместо нее была ненависть ко мне. Обвинения. Угрозы. Злость. Но этого ничего нет. Моя девочка просто не умеет их испытывать.

— Ты — не знаю, — говорю спокойно, уже понимая, какой выбор сделать. Правильный в первый раз в жизни. — Хотя я бы советовал тебе вернуться к учебе, а потом уехать из этого гребаного города ко всем чертям.

Я стараюсь не смотреть на Рождественскую. Кажется — один взгляд, и вся моя тщательно выстраиваемая уверенность рухнет ко всем чертям.

— А я… сначала меня ждут бесконечные допросы. В них ты тоже можешь поучаствовать, кстати. — Произношу эти слова без капли издевки. — Потом… даже не знаю, что потом. Стационар, наверное. Лечение. А дальше я не загадывал.

— Боже, Дима… зачем ты так?

Я? Зачем Я так? В этом всем от моего Я не осталось ни черта. Только чувства к этой девочке, светлой и нежной, которую я едва не запятнал своей тьмой. У меня же все руки в саже — даже не сейчас. Всегда были в ней. И самое правильное, что могу сделать — уйти.

— Я так потому, что я урод, Соня. И я не хочу с тобой быть.

Как же просто оказывается соврать ей. Как просто и невыносимо убийственно. Но я говорю это не для того, чтобы услышать заверения Рождественской в том, что я нужен ей любым. Я действительно все решил.

— Прости… правда, прости. Но я больше не хочу и не могу.

Развернуться и уйти удается тоже легко и просто. Внешне. Изнутри же меня начинают жрать все мои демоны, включая тихоню-Вила. Она смотрит мне вслед. Моя маленькая чудесная девочка. А я ухожу из ее жизни. Потому что мне было бы лучше в нее даже не вторгаться.

Но я всегда был слишком слаб во всем, что касалось Сони. И нужно было исправляться, чтобы хоть чем-то искупить свою вину.

Я был прав. Допросы действительно начинаются почти сразу же, едва мне стоит вернуться в нашу с отчимом квартиру. Иногда полиция и впрямь может работать быстро, особенно когда это не нужно.

Я намеренно умалчиваю, что знал обо всем раскопанном в старом саду. Причем раскопанном в самом буквальном смысле этого слова.

Во-первых, я не вру.

Во-вторых, во мне зарождается уродливая надежда на то, что когда-нибудь я смогу почувствовать себя настолько здоровым, что вернусь к Соне. Даже если пару часов назад это казалось невозможным.

Странно, но именно игра не привлекает внимания полиции, хотя они успевают изучить наш домашний компьютер от и до. Там все скрыты под масками, там и я сам примерял раз за разом новые личины, чтобы стать тем проводником, который бы привел несчастных жертв в яблоневый сад дяди Вити.

Мне задают так много вопросов, что от их количества начинает пухнуть голова. Но я настолько научился не быть собой за это время, что с легкостью отбиваю все подачи. Нет, я совсем не чувствую себя невиновным. Но уже начал жить в своем собственном чистилище, из которого смогу выйти лишь через долгие годы.

В конечном итоге добиваюсь того, что играет мне только на руку — меня признают пострадавшей стороной. Оказывается, маленького мальчика все это время воспитывал серийный убийца и психопат. И окружающим становится жизненно-важно изучить этого самого ребенка на предмет повреждений его несчастного мозга. Даром, что ребенку уже восемнадцать, и он вполне себе взрослый.

Впрочем, после нескольких бесед с психологом я получаю заверения, что здоров.

Если бы они только знали, насколько неправы…

В школу я возвращаюсь только за тем, чтобы досрочно сдать все экзамены. Индивидуально и быстро. Там тоже могут, если захотят, пойти навстречу. Или же просто желают избавиться от пятна на своей репутации — мне насрать.

Забрав аттестат и немного вещей, я покидаю город, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.

О Соне я стараюсь не думать. Правда, быстро понимаю, что это невозможно. Она снится мне ночами, врывается в воспоминания, заставляет сожалеть о принятом решении. О ней шепчут мне демоны, когда я остаюсь наедине с собой. Но я нахожу в себе силы, чтобы не вернуться.

Я вообще всегда был слишком терпеливым…