Дьявол в музыке (ЛП)

Джулиан предложил Донати опереться на его руку и провёл композитора в музыкальную.

- Маэстро, - прошептал он, усаживая того за инструмент, - сыграйте «Che farò».

Донати не стал задавать вопросов. Он сыграл вступление к знаменитой арии для кастратов – плачу Орфея над телом его возлюбленной Эвридики. Гости почтительно проследовали в музыкальную. Валериано всё ещё окружали стражи. Он начал:

Потерял я Эвридику,

Нежный цвет души моей…

Зазвучала мелодия, изысканно нежная и мучительная, умоляющая землю и Небеса дать ответ на то, ответа чему нет.

Дверь, ведущая в Мраморный зал, открылась. Там стояла Франческа и смотрела как Валериано поёт. На ней было плохо сидевшее чёрное платье – Джулиан вспомнил, что оно принадлежало Беатриче. Лицо Франчески было белым и измождённым, а глаза выражали чувства куда яснее любых слов. Как ты можешь произносить такие слова? Как ты смеешь петь о любви?

Эвридика! Ответь мне! О мученье!

Здесь я с тобой, я, супруг твой верный!

Франческа продолжала смотреть. Голос Валериано задрожал.

Потерял я Эвридику,

Нежный цвет души…^[92]

Он закрыл лицо руками и заплакал.

Джулиан подошёл к нему и положил руку на плечо.

- Маскарад окончен, синьор Валериано. Вы знаете, что не убивали ни маркеза Лодовико, ни маркеза Ринальдо.

- Я убил их. Это был миг слабости… Он ничего не значит…

- Я говорю не о том, что подозреваю это, - терпеливо ответил Джулиан. – Я знаю это. И сейчас объясню, почему.

Слушая ваше признание, я усомнился в нескольких частях, но первое веское доказательство я получил, когда взобрался на балкон маркеза Ринальдо так же, как якобы, это сделали вы. Над выступом, по которому приходится идти, есть ещё один карниз. Я пытался ухватиться за него, но не достал на шесть или восемь дюймов. Маркеза Франческа также не смогла бы дотянуться до него. Но вы намного выше меня и Франчески, синьор Валериано. Вы могли бы достать до него – и вы бы сделали это. Любой, кто будет ступать по такому узкому выступу, воспользуется любой опорой.

Потом я поднялся на чердак и выглянул из окна, чтобы посмотреть на этот карниз сверху. Это глубокий жёлоб, в котором нет воды от вчерашнего дождя. Там лишь изысканная коллекция листьев и паутины, совершенно не потревоженная. Вы никогда не ступали на выступ, синьор Валериано. Ваше признание было хитроумной ложью.

…Хотя скорее я должен сказать – хитроумной смесью правды и лжи. Я верю, что Лодовико был вашим отцом, и что вы заманили его в беседку на встречу, используя перчатку своей матери. Но вы не собирались убивать его. Вы хотели шантажировать его и заставить отдать маркезе Франческе её детей. Записка гласила, что встреча состоится «после одиннадцати», но вы ранее вы сказали, что прибыли только в полночь. Когда вы пришли, он был уже мёртв.

Именно поэтому вы знаете, как лежало тело. Вы знали даже о заряженном пистолете, потому что нашли его, когда обыскивали карманы покойника в поисках своей записки и перчатки вашей матери. Но я сбил вас с толку, спросив про пыж. Этого вы не знали и не могли знать.

- Но… но убийство Ринальдо? – вмешался Карло. – Как он мог узнать об этом так быстро? Он даже не был в доме, когда его обнаружили.

- Верно, - согласился Джулиан, - но был в Соладжио. Утром комиссарио Гримани послал в деревню Бруно, чтобы передать записки команданте фон Крауссу и другим. Он велел Бруно не болтать по пути, но я уже немного знаю Бруно и не думаю, что он способен выполнить такой приказ. Он видел тело маркеза Ринальдо и комнату. Он не смог бы воспротивиться желанию поделиться с деревенскими такой новостью. Я загнал его в угол и заставил признаться. Он собрал слушателей на пьяцце и пересказал всё, что запомнил: об окровавленной бритве, расстёгнутой цепочке на шее и всём остальном. И он хорошо запомнил, что среди слушателей был синьор Валериано.

В глазах Гримани загорелся гнев.

- Конечно, Бруно не знал о том, как маркеза Франческа спускалась с балкона, - продолжил Джулиан, - но эта история разнеслась очень быстро – её знали солдаты, что нашли её в часовне, а им никто не приказывал молчать.

- Но как синьор Валериано узнал о капле воска? – возразил Гримани. – Ни Бруно, ни солдаты не могли сказать об этом.

- Меня это тоже интересовало, - признал Джулиан, - но потом я вспомнил, что мы с вами обсуждали это в присутствии жандармов, которых вы послали привести Валериано из «Соловья». Готов побиться об заклад, они болтали об этом по дороге. Так синьор Валериано узнал всё необходимое, чтобы убедительно сознаться в убийстве маркеза Ринальдо. Ему нужно было многое запомнить за короткий срок. Но он привык за несколько дней заучивать длинные оперные роли. Это не слишком отличается.

Джулиан повернулся к Валериано.

- Уверен, у вас были веские причины желать маркезу Ринальдо смерти. Но имея возможность убить его на дуэли, вы не воспользовались ей, а рисковали своей жизнью. Ваше объяснение этому было умно, но неправдоподобно. Вы выстрелили в воздух, просто потому что не хотели убивать своего брата.