Дьявол в музыке (ЛП)

- Не знаю, почему вы пытались убедить маркезу Франческу, что никогда не любили её, но думаю, что вы хотели замаскировать тот факт, что всё, сделанное вами, было ради неё. Вы понимали, что её могут арестовать за оба убийства, и единственный способ спасти её, что вам удалось придумать, – это принять вину на себя. Быть может, вы надеялись, что она не будет пытаться доказать вашу невиновность, и потому не станет рисковать своей жизнью. Маркеза Франческа сказала, что ваше притворство было бенефисом всей жизни. Но на самом деле ваш бенефис был сегодня, когда вы говорили, что ничего не чувствуете к ней – в тот самый миг, когда жертвовали своей жизнью ради неё.

- Это правда? – не дыша, спросила Франческа.

- Прости, - прошептал он. – Я пытался спасти тебя. Я не мог выдержать.

Дальше он ничего не сказал. Франческа бросилась на него, била кулачками, пинала и рвала его одежду.

- Как ты мог? Как ты мог разбивать мне сердце и говорить, что это для моего блага?

- Я пытался защитить тебя! – пытался оправдаться он. – Я был без ума от страха за тебя! И я подумал, что без меня ты сможешь снова выйти замуж и родить детей…

- О! - она с отвращением оттолкнула его от себя. – Как ты можешь быть таким глупым и себялюбивым!

- Себялюбивым? – переспросил он в изумлении.

- Да! – она обвела взглядом остальных. – Я думаю, вы считаете его храбрецом. Это не так! Он бросается своей жизнью, потому что думает, что она ничего не стоит! Осмелься жить, Пьетро! Осмелься поверить, что заслуживаешь жизни! Вот что лучше всего сделает тебя настоящим мужчиной!

- Ты презираешь меня, - бесцветно сказал он.

Её лицо сморщилось.

- Нет, я люблю тебя. Иначе почему бы я так страдала?

Они без сил упали в объятия друг друга.

Сцену прервал Гримани.

- Почему вы оставались в Соладжио этим утром, синьор Валериано, когда сказали, что собирались сразу вернуться в Венецию?

Валериано повернулся к нему, раскрасневшийся и счастливый, всё ещё обнимая Франческу за плечи.

- Таково и было моё намерение. Но оставить Франческу оказалось трудно, а оставить её совсем одну – выше моих сил. Кроме того, я беспокоился за её. Я едва знал, чего боюсь, но когда подумал о жестокости Ринальдо и её отчаянии, то понял, что не могу уехать. Так что я остался в «Соловье», решив подождать несколько дней, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, – и только тогда уехать.

- Вы отказываетесь от своего признания в убийстве? – спросил Гримани.

- У меня нет выбора, - Валериано опустил глаза. – Всё, что сказал синьор Кестрель, – правда.

- Я должна была поверить в тебя, - с раскаянием сказала Франческа. – Я должна была знать, что ты не убийца.

Валериано нежно, но твёрдо взял её за плечи и посмотрел её в глаза.

- Ты должна понять, любовь моя – моё признание было таким убедительным именно потому что в нём было много правды. Я говорил о своих самых низменных и мерзких чувствах. Я ненавидел моего отца. Я хотел убить его, когда впервые узнал, что он сделал с моей матерью. Но Елена напоминала, что это смертный грех. Я учился на певца и воспитывался на античных мифах. Я думал об Оресте и Эдипе. Если я пролью кровь своего отца, то буду проклят, осквернён. Не этого хотела бы моя мать. Она хотела, чтобы я пел. Я пытался избегать Лодовико. Но он этого не хотел. Он охотился за мной и не давал мне проходу. И тогда я встретил тебя, Франческа.

Я не хотел любить тебя. Я никогда не мечтал о том, что буду любить. Когда я осознал, что ты значишь для меня, я был в ужасе. Я пытался отговорить тебя. Я не мог вынести, что будто использую тебя, как орудие мести. Я боялся, что когда ты узнаешь, что я – брат твоего мужа, то придёшь в ужас от меня – и, что хуже, от себя. Но в конце концов, - он беспомощно поднял руки. – Я слишком желал тебя.

В воссоединение снова вмешался Гримани:

- Вы говорили правду, когда рассказывали о том, что прибыли в беседку около полуночи в ночь убийства Лодовико?

- Да. Как догадался синьор Кестрель, я нашёл его мёртвым, - Валериано снова повернулся к Франческе. – Странное дело, но я сожалею. Против своей воли, против всех разумных причин – что-то во мне говорит, что Лодовико был моей плотью и кровью.

- Тело уже остыло? – спросил Гримани.

- Да.

- Значит он был мёртв не менее получаса. Значит, был убит между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого.

Джулиан считал это второстепенным. Куда важнее другое – из слов Валериано выходило, что убийца и шантажист, выманивший маркеза в беседку – это два разных человек. Откуда убийца знал, что найдёт Лодовико в нужном месте? У маркеза был фонарь – быть может, убийца увидел свет в беседке и решил проверить? Но тогда придётся признать, что человек, имевший мотив убить Лодовико и оружие при себе, оказался в тот вечер на вилле случайно – слишком большое совпадение. Джулиан был готов поспорить на что угодно – убийца знал, что его жертва будет одна. Как он это узнал?