Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941

Одной из важнейших «шахматных досок» в дипломатической игре оставались Балканы. Болгария и Турция занимали важное место в берлинских переговорах с участием Молотова, и не только из-за близости этих двух стран к черноморским проливам (а значит, и к давним стратегическим интересам России), но еще и потому, что возведение препятствий на пути германской экспансии на Балканы помогло бы расстроить более масштабные планы Гитлера. Однако сразу же после визита Молотова в Берлин эта балканская политика дала трещины. В последовавшие за этим недели Венгрия и Румыния одна за другой быстро присоединились к Тройственному пакту, тем самым недвусмысленно перейдя в «сферу влияния» Германии. А в начале марта 1941 года их примеру наконец последовала и Болгария, одновременно отвергнув советские инициативы. Перед Сталиным вдруг открылась весьма неприятная перспектива: похоже, советскому влиянию на Балканах вот-вот предстояло исчезнуть вовсе. Поскольку Турция сохраняла решительный нейтралитет, из потенциальных союзников оставалась одна только Югославия.

К концу марта 1941 года Югославия оказалась в полной изоляции. Со всех сторон ее окружали страны, солидаризировавшиеся с Осью, изнутри ее раздирали межэтнические конфликты, и к отражению внешней агрессии военным путем она была не готова. Между тем условия присоединения к Тройственному пакту, выставленные Гитлером в ходе многочисленных встреч с югославскими лидерами в начале весны, были относительно льготными: предлагались и гарантия суверенитета и территориальной целостности, и заверение в том, что от Белграда не потребуют ни оказывать странам Оси военную помощь, ни размещать у себя их войска⁷⁸⁹. Поэтому, наверное, неудивительно, что регент Югославии, князь Павел Карагеоргиевич, согласился и отправил своих эмиссаров в Вену, где 25 марта 1941 года и был подписан договор.

Но едва только просохли чернила на соглашении о присоединении Югославии к Оси, как произошел бескровный военный переворот, и сверженному Павлу пришлось эмигрировать. Его место фактически занял бывший начальник Генштаба, генерал Душан Симович. Переворот – устроенный британским Управлением специальных операций (УСО) и встреченный бурным одобрением в Москве, судя по публикациям в «Правде», – свидетельствовал о том, что страна в целом была настроена против союза с «Осью». Тысячи простых жителей Югославии, преимущественно сербы, вышли на улицы, чтобы выразить протест против махинаций Германии и выступить за альянс с Советским Союзом⁷⁹⁰. Сталин почувствовал, что вновь появился шанс укрепить пошатнувшееся советское влияние на Балканах, и принялся быстро действовать. Он постарался умерить антигерманскую риторику в Белграде и одновременно начал переговоры – в надежде на то, что проявление солидарности с Югославией сорвет экспансионистские планы Гитлера. В итоге в ночь на 6 апреля в Москве был подписан советско-югославский Договор о дружбе и ненападении.

Если Сталин действительно полагал, что это удержит его союзника от очередной авантюры, он ошибался. В те самые минуты, когда подписывался договор между СССР и Королевством Югославия, гитлеровская авиация уже готовилась к нападению на Белград (эта операция получила кодовое название «Возмездие»). Гитлер, взбешенный военным переворотом, отдал приказ ударить по Югославии «с беспощадной жестокостью» – и обойтись без всяких предварительных «дипломатических запросов» и даже «без объявления ультиматума»⁷⁹¹. В то же утро интенсивные воздушные налеты положили начало военной оккупации и краху самой Югославии. Меньше чем через неделю, 12 апреля, Белград пал, а двумя днями раньше усташи провозгласили Хорватию независимым государством.

Сталин был полностью обыгран: против его коварства была пущена в ход грубая сила. Не успели объявить о его новом договоре с Югославией, как тот оказался недействительным. Геббельс даже насмешливо заметил, что Сталин «воюет клочками бумаги»⁷⁹². Теперь от сталинского влияния на Балканах не осталось практически ничего, и на этом установление германского господства над всем европейским континентом можно было считать почти завершенным. Если Сталин полагал, что ему удастся усадить Гитлера за стол переговоров путем дипломатических ходов и экономических трюков, то сейчас ему нужно было задуматься снова, а запасные варианты явно заканчивались. Для Сталина падение Белграда обозначило тот момент, начиная с которого следовало всерьез заняться умиротворением Гитлера.