Дигенис Акрит

Ряд параллелей существует и с византийской литературой, хотя весьма приблизительная датировка версий поэмы (в основном, редакции XIII в. и записи XIV—XVII вв). не позволяет точно установить, испытывал ли эпос влияние того или иного текста, сам ли оказывал влияние, или оба произведения использовали какой-то общий источник. Так или иначе, установлены отдельные совпадения с Генесием, продолжателем Феофана, Анной Комниной, Феодором Продромом, с некоторыми житиями. Должно быть, общими позднеантичными источниками вызван ряд совпадений с произведениями Евстафия Макремволита, Никиты Евгениана, с более поздними анонимными поэмами XIV—XVI вв.— «Либистром и Родамной», «Флорием и Платцафлорой», «Имберием и Маргароной», «Ахиллеидой», с «Эротокритом» Винцента Корнаро. В отношении последних, в особенности «Ахиллеиды», можно предполагать уже скорее влияние «Дигениса Акрита». Ряд стихов поэмы (в описании сада и дворца) совпадает с аллегорической поэмой о добродетели Феодора (?) Мелитениота (XIII—XIV вв.), причем все это — параллели, общие для ГФ, Т и А.

Среди библейских реминисценций отметим общие места с книгой Бытия, Книгой судей (рассказ о Самсоне), I Книгой царств (рассказ о Давиде и Голиафе), Книгой притч Соломоновых, с Псалмами, и т. д.

Точно так же переплетаются черты народного эпоса и ученой поэмы в художественных приемах «Дигениса Акрита», в его стиле и языке. С одной стороны, мы находим здесь эпический прием повествования Дигениса о своих похождениях, авторские ремарки, свидетельствующие об устной традиции памятника, ведение диалога лишь между двумя лицами, независимо от числа присутствующих, поэтические сравнения, характерные эпитеты, вульгаризмы, переходные формы, приближающиеся к новогреческим. С другой стороны, поэме свойственны риторические описания, дидактические отступления, заимствования из древнегреческих и раннехристианских текстов.

Поэма написана так называемым «политическим» стихом (πολιτικός — «гражданский», «обыденный», также «светский»). Это характерный для средне- и новогреческой поэзии размер. Он употребителен, в частности, в народных песнях. Стих содержит 15 слогов с цезурой после 8-го. Ударение на 2-м и 4-м слогах каждого полустишия — факультативное (оно может стоять и на 1-м и 3-м), а на 6-м (или в 1-м полустишии на 8-м) — обязательное. В этих пределах политический стих допускает известные вариации.

* * *

«Дигенис Акрит» представляет собой один из своеобразнейших памятников византийской культуры. Эпический вымысел переплетается здесь с воспоминаниями об исторических событиях, песенность — с позднеантичной риторикой, классицизмы — с формами, близкими к новогреческому языку. Такая причудливая смесь отразилась и в социальной природе поэмы. С одной стороны, мы находим здесь интересные параллели с идеологией провинциальной земельной знати, что позволяет говорить об отдельных феодальных чертах византийского эпоса. Но даже в дошедших до нас сравнительно поздних ученых обработках нетрудно проследить фольклорную основу. Дигенис обнаруживает черты подлинно народного героя; есть все основания полагать, что такими качествами, как отвага, сила, уважение к врагам, сострадание к побежденным и к беднякам, он обязан не ученому редактору поэмы, а народным сказителям, создателям акритского эпоса. Поэму эту, как нам кажется, правильнее всего было бы назвать эпосом с народной основой и феодальными наслоениями.

При всей своей эпичности образ Дигениса глубоко характерен для атмосферы, царившей на византийско-арабских границах. Столь же реален и фон, окружающий героя. Немного памятников средневековой греческой литературы дает нам столько интересных сведений о жизни, о нравах и обычаях жителей восточных областей Византийского государства. Неслучайно «Дигенис Акрит» перекликается с самыми разнообразными византийскими источниками той поры — с историческими хрониками, военными трактатами, житиями. Ни поэтический вымысел, ни ученая стилизация не заглушают жизненности и историчности этого произведения.

«Дигенис Акрит», в том виде, в котором он дошел до нас, далек от художественного совершенства. Здесь много сухой риторики, дидактики, шаблонных описаний. Отдельные строки, близкие к народной поэзии, чередуются с ученой версификацией. И все же, несмотря на это, поэма не лишена живых, красочных описаний драматических сцен,— вспомним поиски братьями своей сестры, расставание эмира с женой, отчаяние дочери Аплорравда, предсмертную речь Дигениса. Читателя привлечет психологическое мастерство, с которым автор рассказывает о прегрешениях своего героя, делающих его живым человеком, не чуждым людских слабостей. Актуально звучат в наши дни такие идеи поэмы, как уважение к другим народам, терпимость к иноверцам. Автор прославляет мир и спокойствие, установленные героем; прославляет время, когда пленные вернулись к родным очагам, когда не слышно было даже самого упоминания о войне.