Дигха Никая

– “Так говорят обычно в этом мире, Кассапа: “Трудно узнать отшельника, трудно узнать брахмана”. Но если бы обнажённый аскет, Кассапа, свободно вёл себя, облизывал руки после еды, не принимал предложения подойти и не принимал предложения остановиться за милостыней, не принимал ни предложенной ему пищи, ни предназначенной для него пищи, ни приглашения, не принимал пищи с края горшка, не принимал пищи ни с края сковороды, ни находящейся на пороге, ни среди палок, ни среди ступок, ни от двух сидящих, ни от беременной, ни от кормящей младенца, ни от соединяющейся с мужчиной, ни собранной пищи; ни там, где находится собака; ни там, где роями слетаются мухи; не ел ни рыбы, ни мяса, не пил ни хмельного, ни спиртного, ни отвара шелухи; довольствовался милостыней в одном доме и одним куском или в двух домах и двумя кусками, или в семи домах и семью кусками; жил одним подношением, или жил двумя подношениями, или жил семью подношениями; жил, следуя в еде обычаю размеренного приёма пищи: пользовался пропитанием раз в день, или пользовался пропитанием раз в два дня, или пользовался пропитанием раз в семь дней и таким образом дальше, вплоть до раза в полмесяца, – и если бы, Кассапа, из-за одних этих видов подвижничества считалось, что трудно узнать, очень трудно узнать отшельника или брахмана, то не подобало бы говорить так: “Трудно узнать отшельника, трудно узнать брахмана”. Ведь это смог бы узнать любой домохозяин, или сын домохозяина, или даже рабыня, носящая воду, сказав себе: “Этот обнажённый аскет свободно ведёт себя, облизывает руки после еды, не принимает предложения подойти и не принимает предложения остановиться за милостыней, не принимает ни предложенной ему пищи, ни предназначенной для него пищи, ни приглашения; не принимает пищи с края горшка, не принимает пищи ни с края сковороды, ни находящейся на пороге, ни среди палок, ни среди ступок, ни от двух сидящих, ни от беременной, ни от кормящей младенца, ни от соединяющейся с мужчиной, ни собранной пищи, ни там, где находится собака, ни там, где рядом роем слетаются мухи; не ест ни рыбы, ни мяса, не пьёт ни хмельного, ни спиртного, ни отвара шелухи; довольствуется милостыней в одном доме и одним куском, или в двух домах и двумя кусками, или в семи домах и семью кусками. Он живёт одним подношением, или живёт двумя подношениями, или живёт семью подношениями. Он живёт, следуя в еде обычаю размеренного приёма пищи, пользуется пропитанием раз в день, или пользуется пропитанием раз в два дня, или пользуется пропитанием раз в семь дней и таким образом дальше, вплоть до раза в полмесяца”. Поскольку же, Кассапа, не только из-за одного этого, не только из-за этих видов подвижничества трудно узнать, очень трудно узнать отшельника или брахмана, то и подобает говорить так: “Трудно узнать отшельника, трудно узнать брахмана”. С той поры, Кассапа, как монах дружелюбен в мыслях, лишённых вражды и лишённых злобы, и с уничтожением греховных свойств живёт, сам познав, испытав и обретя в зримом мире лишённое греховных свойств освобождение мыслей и освобождение постижения: – этот монах, Кассапа, зовётся отшельником или брахманом.

И если бы, Кассапа, он питался овощами, питался просом, питался сырым мясом, питался даддулой, питался хатой, питался красной пыльцой между шелухой и зерном риса, питался накипью от варёного риса, питался сезамовой мукой, питался травами, питался коровьим помётом; жил, поедая лесные корни и плоды; кормился упавшими перед ним плодами, – и если бы, Кассапа, из-за одних этих видов подвижничества считалось, что трудно узнать, очень трудно узнать отшельника или брахмана, то не подобало бы говорить так: “Трудно узнать отшельника, трудно узнать брахмана”. Ведь это смог бы узнать любой домохозяин, или сын домохозяина, или даже рабыня, носящая воду, сказав себе: “Он питается овощами, питается просом, питается сырым рисом, питается даддулой, питается хатой, питается красной пыльцой между шелухой и зерном риса, питается накипью от варёного риса, питается сезамовой мукой, питается травами, питается коровьим помётом, живёт, поедая лесные корни и плоды, кормится упавшими перед ним плодами”. Поскольку же, Кассапа, не только из-за одного этого, не только из-за этих видов подвижничества трудно узнать, очень трудно узнать отшельника или брахмана, то и подобает говорить так: “Трудно узнать отшельника, трудно узнать брахмана”. С той поры, Кассапа, как монах дружелюбен в мыслях, лишённых вражды и лишённых злобы, и с уничтожением греховных свойств живёт, сам познав, испытав и обретя в зримом мире лишённое греховных свойств освобождение мыслей и освобождение постижения, – это монах, Кассапа, зовётся отшельником, зовётся брахманом.